Page 230 - Тихий Дон

баварец и маленький русский солдат. Баварец шепнул:
— In den zukunftigen Klassenkampfen werden wir in denselben Schutzengraben sein, nicht
wahr, Genosse? 33 — и большим серым зверем вспрыгнул на бруствер.
По лесу зачмокали шаги подходившей цепи. Впереди двигалась команда чешских
разведчиков со своим офицером. Они чуть не застрелили вылезавшего из землянки солдата,
который шарил там в поисках съестного.
— Свой! Не видишь… в рот те, в душу!.. — испуганно вскрикнул тот, увидя
направленный на него черный глазок винтовочного дула.
— Свои тута, — повторил он, прижимая к груди, как ребенка, черную буханку хлеба.
Унтер, опознав Валета, перепрыгнул через окоп, с усердием толкнул Валета в спину
прикладом:
— Изуродую! Кровь из носу! Ты где был?
Валет шел, размякший, обессилевший, даже удар не произвел на него должного
воздействия. Качнувшись, он поразил унтера несвойственным ему добродушным ответом:
— Вперед шел. А ты не дерись.
— А ты не болтайся собачьим хвостом! То он отстанет, то вперед уходит. Службу не
знаешь? Первый год, что ли? — Помолчав, спросил: — Табачок есть?
— Помятый только.
— Тряхни.
Унтер закурил, отошел к концу взвода.
Уже перед рассветом чехи-разведчики в упор напоролись на немецкий
наблюдательный пост. Немцы раскололи тишину залпом. С ровными промежутками дали
еще два залпа. Над окопами взвилась красная ракета, зазвучали голоса, не успели затухнуть в
воздухе багряные искры ракеты, как со стороны немцев начался артиллерийский обстрел.
— Бум! бум! — и, догоняя первые гулкие удары, еще два: бум! бум!
Кле-кле-кле-кле-вззи-и-и! — заквохтали с нарастающей силой снаряды, как буравом
выстреливая воздух, со скрежетом проносясь над головами солдат первой полуроты;
мгновение тишины — и далеко, возле переправы через Стоход, облегчающий гул разрывов:
бах!.. бах!..
Цепь, шедшая в сорока саженях позади чехов-разведчиков, после первого же залпа
залегла. Ракета вскинула алое зарево; при свете его Валет видел, как солдаты муравьями
ползали меж кустов и деревьев, уже не брезгая грязной землей, а прижимаясь к ней, ища
защиты. Люди копошились у каждой рытвинки, никли за каждой крохотной складкой земли,
совали головы в каждую ямку. И все же, когда майским ливнем буйно брызнул и затопотал
по лесу стрекочущий пулеметный огонь, — не выдержали: ползли назад, до предела втягивая
головы в плечи, гусеницами влипали в землю, передвигались, не сгибая ни рук, ни ног,
ползли по-змеиному, влача за собою по грязи след… Некоторые вскакивали и бежали. По
лесу, осекая хвою, щепя сосны, с гадючьим шипом зарываясь в землю, скакали и, чмокая,
рвались разрывные пули.
Семнадцати человек недосчитались в первой полуроте, когда вернулись ко второй
линии окопов. Неподалеку перестраивались казаки особой сотни. Они шли правее первой
полуроты, шли осторожно и, возможно, застали бы немцев врасплох, предварительно сняв
часовых, но, когда по чехам-разведчикам дали залп, немцы встревожились на всем участке.
Бесцельно стреляя, убили двух казаков, одного ранили. Казаки принесли с собой раненого и
убитых — выстраиваясь, переговаривались:
— Похоронить надо своих.
— Без нас похоронят.
— Тут об живых надо думать, а мертвякам мало надо.
Из штаба полка через полчаса был получен приказ: «После артиллерийской подготовки

33 В будущих классовых битвах мы будем в одних окопах. Не правда ли, товарищ? (нем.)