Page 762 - Тихий Дон

— Кто у тебя ночует? — спросил один из них, чугунно-черный от мороза, с трудом
шевеля замерзшими губами.
— Беженцы. А вы кто такие?
Не отвечая, один из них шагнул в горницу, крикнул:
— Эй, вы! Разлеглись! Выметайтесь отсель зараз же! Тут войска становются.
Подымайтесь, подымайтесь! Да попроворней, а то мы скоро вас вытряхнем!
— Ты кто такой, что так орешь? — хриплым спросонья голосом спросил Григорий и
медленно поднялся.
— А вот я тебе покажу, кто я такой! — Казак шагнул к Григорию, в тусклом свете
керосиновой лампочки в руке его матово блеснуло дуло нагана:
— Вон ты какой шустрый… — вкрадчиво проговорил Григорий, — а ну-ка, покажи
свою игрушку! — Быстрым движением он схватил казака за кисть руки, стиснул ее с такой
силой, что казак охнул и разжал пальцы. Наган с мягким стуком упал на полсть. Григорий
оттолкнул казака, проворно нагнулся, поднял наган, положил его в карман, спокойно сказал:
— А теперь давай погутарим. Какой части? Сколько вас таких расторопных тут?
Казак, оправившись от неожиданности, крикнул:
— Ребяты! Сюда!
Григорий подошел к двери и, став на пороге, прислонясь спиной к косяку, сказал:
— Я сотник Девятнадцатого Донского полка. Тише! Не орать! Кто это там гавкает? Вы
что это, милые станишники, развоевались? Кого это вы будете вытряхивать? Кто это вам
такие полномочия давал? А ну, марш отседова!
— Ты чего шумишь? — громко сказал один из казаков. — Видали мы всяких сотников!
Нам, что же, на базу ночевать? Очищайте помещению! Нам такой приказ отдатый — всех
беженцев выкидывать из домов, понятно вам? А то, ишь ты, расшумелся! Видали мы вас
таких!
Григорий подошел в упор к говорившему, не разжимая зубов, процедил:
— Таких ты ишо не видал. Сделать из одного тебя двух дураков? Так я сделаю! Да ты
не пяться! Это не мой наган, это я у вашего отобрал. На, отдашь ему, да поживей катитесь
отседова, пока я бить не начал, а то я с вас скоро шерсти нарву! — Григорий легонько
повернул казака, толкнул его к выходу.
— Дать ему взбучки? — раздумчиво спросил дюжий казак с лицом, закутанным
верблюжьим башлыком. Он стоял позади Григория, внимательно осматривая его, переступая
с ноги на ногу, поскрипывая огромными валенками, подшитыми кожей.
Григорий повернулся к нему лицом и, уже не владея собой, сжал кулаки, но казак
поднял руку, дружелюбно сказал:
— Слухай, ты, ваше благородие или как там тебя: погоди, не намахивайся! Мы уйдем
от скандалу. Но ты, по нонешним временам, на казаков не дюже напирай. Зараз опять
подходит такое сурьезное время, как в семнадцатом году. Нарвешься на каких-нибудь
отчаянных — и они из одного тебя не то что двоих — пятерых сделают! Мы видим, что
офицер из тебя лихой, и по разговору, сдается мне, вроде из нашего брата ты, так ты уж зараз
держи себя поаккуратней, а то греха наживешь…
Тот, у которого Григорий отобрал наган, сказал раздраженно:
— Будет тебе ему акафист читать! Пойдемте в соседнюю хату. — Он первый шагнул к
порогу. Проходя мимо Григория, покосился на него, сожалеюще сказал: — Не хочем мы,
господин офицер, связываться с тобой, то бы мы тебя окрестили!
Григорий презрительно скривил губы:
— Это ты бы самое и крестил? Иди, иди, пока я с тебя штаны не снял! Крестильщик
нашелся! Жалко, что наган твой отдал, таким ухватистым, как ты, не наганы носить, а овечьи
чески!
— Пойдемте, ребята, ну его к черту! Не тронь — оно вонять не будет! — добродушно
посмеиваясь, проговорил один из казаков, не принимавших участия в разговоре.
Ругаясь, грохоча смерзшимися сапогами, казаки толпой вышли в сени. Григорий сурово