Page 173 - Золотой телёнок

вагона, — часто смотрелись в дверное зеркало, подпрыгивали на диване, испытывая
упругость его пружин и федерканта, одобряли качество красной полированной обшивки
и нажимали кнопки. Время от времени один из них исчезал на несколько минут и по
возвращении шептался с товарищами. Наконец, в дверях появилась девушка в
бобриковом мужском пальто и гимнастических туфлях, с тесемками, обвивавшимися
вокруг щиколоток на древнегреческий манер.
— Товарищи! — сказала она решительно. — Это свинство. Мы тоже хотим ехать в
роскоши. На первой же станции мы должны обменяться. Попутчики Бендера угрожающе
загалдели.
— Нечего, нечего. Все имеют такие же права, как и вы, -продолжала девушка. — Мы уже
бросили жребий. Вышло Тарасову, Паровицкому и мне. Выметайтесь в третий класс.
Из возникшего шума Остап понял, что в поезде с летней заводской практики
возвращалась в Черноморск большая группа студентов политехникума. В жестком
вагоне на всех не хватило мест, и три билета пришлось купить в международный, с
раскладкой разницы на всю компанию.

В результате девушка осталась в купе, а трое первенцев удалились с запоздалым
достоинством. На их места тотчас же явились Тарасов и Паровицкий. Немедля они
принялись подпрыгивать на диванах и нажимать кнопки. Девушка хлопотливо прыгала
вместе с ними. Не прошло и получаса, как в купе ввалилась первая тройка. Ее пригнала
назад тоска по утраченному великолепию. За нею с конфузливыми улыбками показались
еще двое, а потом еще один, усатый. Усатому была очередь ехать в роскоши только на
второй день, и он не мог вытерпеть. Его появление вызвало особенно возбужденные
крики, на которые не замедлил появиться проводник.
— Что же это, граждане, — сказал он казенным голосом, -целая шайка-лейка собралась.
Уходите, которые из жесткого вагона. А то пойду к главному. Шайка-лейка оторопела.

— Это гости, — сказала девушка запечалившись, - они пришли только посидеть.
— В правилах воспрещается, — заявил проводник, -уходите.

Усатый попятился к выходу, но тут в конфликт вмешался великий комбинатор.

— Что же это вы, папаша, — сказал он проводнику, -пассажиров не надо линчевать без
особой необходимости. Зачем так точно придерживаться буквы закона? Надо быть
гостеприимным. Знаете, как на Востоке!. Пойдемте, я вам сейчас все растолкую.

Поговорив с Остапом в коридоре, проводник настолько проникся духом Востока, что, не
помышляя уже об изгнании шайки-лейки, принес ей девять стаканов чая в тяжелых
подстаканниках и весь запас индивидуальных сухарей. Он даже не взял денег.
— По восточному обычаю, — сказал Остап обществу, -согласно законов гостеприимства,
как говорил некий работник кулинарного сектора.

Услуга была оказана с такой легкостью и простотой, что ее нельзя было не принять.
Трещали разрываемые сухарные пакетики, Остап по-хозяйски раздавал чай и вскоре
подружился со всеми восемью студентами и одной студенткой.
— Меня давно интересовала проблема всеобщего, равного и тайного обучения, — болтал
он радостно, - недавно я даже беседовал по этому поводу с индусским философом-
любителем. Человек крайней учености. Поэтому, что бы он ни сказал, его слова сейчас
же записываются на граммофонную пластинку. А так как старик любит поговорить, —
есть за ним такой грешок, — то пластинок скопилось восемьсот вагонов, и теперь из них
уже делают пуговицы.
Начав с этой вольной импровизации, великий комбинатор взял в руки сухарик.

— Этому сухарику, — сказал он, — один шаг до точильного камня. И этот шаг уже
сделан.

Дружба, подогреваемая шутками подобного рода, развивалась очень быстро, и вскоре
вся шайка-лейка под управлением Остапа уже распевала частушку: