Page 76 - Золотой телёнок

Михайловной. Прочие геркулесовцы спали тревожным сном в разных частях города.
Александр Иванович Корейко не мог заснуть, мучимый мыслью о своем богатстве. Если
бы этого богатства не было вовсе, он спал бы спокойно. Что делали Бендер, Балаганов и
Паниковский-уже известно. И только о Козлевиче, водителе и собственнике “Антилопы-
Гну”, ничего сейчас не будет сказано, хотя уже стряслась с ним беда чрезвычайно
политичного свойства.
Рано утром Бендер раскрыл свой акушерский саквояж, вынул оттуда милицейскую
фуражку с гербом города Киева и, засунув ее в карман, отправился к Александру
Ивановичу Корейко. По дороге он задирал молочниц, ибо час этих оборотистых женщин
уже наступил, в то время как час служащих еще не начинался, и мурлыкал слова
романса: “И радость первого свиданья мне не волнует больше кровь”. Великий
комбинатор немного кривил душой. Первое свидание с миллионером-конторщиком
возбуждало его. Войдя в дом э 16 по Малой Касательной улице, он напялил на себя
официальную фуражку и, сдвинув брови, постучал в дверь.
Посредине комнаты стоял Александр Иванович. Он был в сетке-безрукавке и уже успел
надеть брюки мелкого служащего. Комната была обставлена с примерной бедностью,
принятой в дореволюционное время в сиротских приютах и тому подобных организациях,
состоявших под покровительством императрицы Марии Федоровны. Здесь находились
три предмета: железная лазаретная кроватка, кухонный стол с дверцами, снабженными
деревянной щеколдой, какой обычно запираются дачные сортиры, и облезший венский
стул. В углу лежали гантели и среди них две больших гири, утеха тяжелоатлета.

При виде милиционера Александр Иванович тяжело ступил вперед.

— Гражданин Корейко? - спросил Остап, лучезарно улыбаясь.
— Я, — ответил Александр Иванович, также выказывая радость по поводу встречи с
представителем власти.
— Александр Иванович? — осведомился Остап, улыбаясь еще лучезарнее.
— Точно так, — подтвердил Корейко, подогревая свою радость сколько возможно.

После этого великому комбинатору оставалось только сесть на венский стул и учинить
на лице сверхъестественную улыбку. Проделав все это, он посмотрел на Александра
Ивановича. Но миллионер-конторщик напрягся и изобразил черт знает что: и умиление,
и восторг, и восхищение, и немое обожание. И все это по поводу счастливой встречи с
представителем власти.

Происшедшее нарастание улыбок и чувств напоминало рукопись композитора Франца
Листа, где на первой странице указано играть “быстро”, на второй-“очень быстро”, на
третьей-“гораздо быстрее”, на четвертой-“быстро как только возможно” и все-таки на
пятой — “еще быстрее”.

Увидев, что Корейко достиг пятой страницы и дальнейшее соревнование невозможно,
Остап приступил к делу.

— А ведь я к вам с поручением, — сказал он, становясь серьезным.
— Пожалуйста, пожалуйста, — заметил Александр Иванович, тоже затуманившись.
— Хотим вас обрадовать.

— Любопытно будет узнать.

И, безмерно грустя, Бендер полез в карман. Корейко следил за его действиями с:, совсем
уже похоронным лицом. На свет появилась железная коробка от папирос “Кавказ”.
Однако ожидаемого Остапом возгласа удивления не последовало. Подпольный
миллионер смотрел на коробку с полнейшим равнодушием. Остап вынул деньги,
тщательно пересчитал их и, пододвинув пачку к Александру Ивановичу, сказал:

— Ровно десять тысяч. Потрудитесь написать расписку в получении.
— Вы ошиблись, товарищ, — сказал Корейко очень тихо. -Какие десять тысяч? Какая