Page 82 - Золотой телёнок

— Рога кто будет принимать? - спросил он, сваливая кладь на пол.
Великий комбинатор косо посмотрел на посетителя и его добро. Это были маленькие
кривые грязные рога, и Остап взирал на них с отвращением.
— А товар хороший? - осторожно спросил начальник отделения.

— Да ты посмотри, рожки какие! — загорячился мужик, поднося желтый рог к носу
великого комбинатора. — Рожки первый сорт. Согласно кондиций.

Кондиционный товар пришлось купить. Мужик долго потом пил чай с Паниковским и
рассказывал о деревенской жизни, вызывая в Остапе естественное раздражение
человека, зря потерявшего пятнадцать рублей.

— Если Паниковский пустит еще одного рогоносца, — сказал Остап, дождавшись ухода
посетителя, - не служить больше Паниковскому. Уволю без выходного пособия. И вообще
хватит с нас государственной деятельности. Пора заняться делом.
Повесив на стеклянную дверь табличку “перерыв на обед”, начальник отделения вынул
из шкафа папку, в которой якобы заключалось синее море и белый пароход, и, ударив по
ней ладонью, сказал:
— Вот над чем будет работать наша контора. Сейчас в этом “деле” нет ни одного листка,
но мы найдем концы, если для этого придется даже командировать Паниковского и
Балаганова в кара-кумские пески или куда-нибудь в Кременчуг за следственным
материалом.
В эту минуту дверная ручка конторы задергалась. За стеклом топтался старик в
заштопанной белыми нитками панаме и широком чесучовом пиджаке, изпод которого
виднелся пикейный жилет. Старик вытягивал куриную шею и прикладывал к стеклу
большое ухо.

— Закрыто, закрыто! — поспешно крикнул Остап. Заготовка копыт временно
прекращена. Однако старик продолжал делать руками знаки. Если бы Остап не впустил
старого беложилетника, то, может быть, магистральная линия романа пошла бы в ином
направлении и никогда не произошли быте удивительные события, в которых пришлось
участвовать и великому комбинатору, и его раздражительному курьеру, и беспечному
уполномоченному по копытам, и еще многим людям, в том числе некоему восточному
мудрецу, внучке старого ребусника, знаменитому общественнику, начальнику
“Геркулеса”, а также большому числу советских и иностранных граждан.

Но Остап отворил дверь. Старик, скорбно улыбаясь, прошел за барьер и опустился на
стул. Он закрыл глаза и молча просидел на стуле минут пять. Слышны были только
короткие свистки, которые время от времени подавал его бледный нос. Когда
сотрудники конторы решили, что посетитель никогда уже не заговорит и стали шепотом
совещаться, как бы поудобнее вынести его тело на улицу, старик поднял коричневые
веки и низким голосом сказал:
— Моя фамилия — Фунт. Фунт.

— И этого, по-вашему, достаточно, чтобы врываться в учреждения, закрытые на обед? —
весело сказал Бендер.
— Вот вы смеетесь, — ответил старик, а моя фамилия -Фунт. Мне девяносто лет.

— Что же вам угодно? - спросил Остап, начиная терять терпение.

Но тут гражданин Фунт снова замолк и молчал довольно продолжительное время.
— У вас контора, — сказал он, наконец.

— Да, да, контора, - подбадривал Остап. - Дальше, дальше.
Но старик только поглаживал себя рукой по колену.

— Вы видите на мне эти брюки? — промолвил он после долгого молчания. — Это