Page 33 - Зона

штабелем под навесом. И вдруг ощутил, как стосковался по этой мужской тяжелой
жизни. По этой жизни с куревом и бранью. С гармошками, тулупами, автоматами,
фотографиями, заржавленными бритвенными лезвиями и дешевым одеколоном…
Я зашел к старшине. Отдал ему продовольственный аттестат. Затем направился в
сушилку.
Там, вокруг помоста, заваленного ржавыми дисками от штанги, сидели бойцы и чистили
картофель.

Вопросов мне не задавали. Только писарь Богословский усмехнулся и говорит:
– А мы тебя навечно в списки части занесли…

Как я затем узнал, из штаба части присылали военного дознавателя. Он прочитал
лекцию:

«Вырождение буржуазного искусства».
Потом ему задали вопрос:

«Как там наш амбал?»
Лектор ответил:

– Следствие на единственно верном пути, товарищи…

Купцова я увидел в зоне. Это случилось перед разводом конвойных бригад. Он подошел
и, не улыбаясь, спросил:
– Как здоровье, начальник?

– Ничего, – говорю, – а ты по-прежнему в отказе?
– Пока закон кормит.

– Значит, не работаешь?
– Воздерживаюсь.

– И не будешь?
Мимо нас под грохот сигнального рельса шли заключенные. Они шли группами и
поодиночке – к воротам. Бугры ловили по зоне отказчиков. Купцов же стоял на виду…
– Не будешь работать?

– Нихт, – сказал он, – зеленый прокурор идет – весна! Под каждым деревом – хаза.
– Думаешь бежать?

– Ага, трусцой. Говорят, полезно.
– Учти, в лесу я исполню тебя без предупреждения.

– Заметано, – ответил Купцов и подмигнул.

Я схватил его за борт телогрейки.
– Послушай, ты – один! Воровского закона не существует. Ты один…
– Точно, – усмехнулся Купцов, – солист. Выступаю без хора.

– Ну и сдохнешь. Ты один против всех. А значит, не прав…

Купцов произнес медленно, внятно и строго:
– Один всегда прав…