Page 42 - Зона

– Деревня, – слышалось в ответ…
Гул сигнального рельса медленно канул в просторном октябрьском небе. Донесся стук
пилорамы. За деревьями, громыхая, прошел лесовоз.
– Пойду молотить, – сказал Ероха.

Он поднялся, стряхнул табачные крошки. Затем, не оглядываясь, двинулся через лес к
инструменталке.

– Вот так мужик, гонореи не знает, – усмехнулся Ероха.
– Пустой человек, несерьезный, – бормотал ему вслед Замараев.

«Кого только не прихватывают», – думал Ероха.
«Откуда такие берутся?» – вторил ему прораб…

Лес наполнился туманом. Залаяла собака на блокпосту. Появился опер Борташевич в
узких хромовых сапогах.

Заключенные нехотя встали, потушили костер и разошлись. На вышках сменились
часовые. Кто-то от скуки включил прожектор.

Я все думаю о нашем разговоре. Может быть, дело в том, что зло произвольно. Что
его определяют – место и время. А если говорить шире – общие тенденции
исторического момента.

Зло определяется конъюнктурой, спросом, функцией его носителя. Кроме того,
фактором случайности. Неудачным стечением обстоятельств. И даже – плохим
эстетическим вкусом.
Мы без конца проклинаем товарища Сталина, и, разумеется, за дело. И все же я хочу
спросить – кто написал четыре миллиона доносов? (Эта цифра фигурировала в
закрытых партийных документах.) Дзержинский? Ежов? Абакумов с Ягодой?
Ничего подобного. Их написали простые советские люди. Означает ли это, что
русские – нация доносчиков и стукачей? Ни в коем случае. Просто сказались
тенденции исторического момента.

Разумеется, существует врожденное предрасположение к добру и злу. Более того,
есть на свете ангелы и монстры. Святые и злодеи. Но это – редкость. Шекспировский
Яго, как воплощение зла, и Мышкин, олицетворяющий добро, – уникальны. Иначе
Шекспир не создал бы «Отелло».
В нормальных же случаях, как я убедился, добро и зло – произвольны.

Так что, упаси нас Бог от пространственно-временной ситуации, располагающей ко
злу…

Одни и те же люди выказывают равную способность к злодеянию и добродетели.
Какого-нибудь рецидивиста я легко мог представить себе героем войны, диссидентом,
защитником угнетенных.

И наоборот, герои войны с удивительной легкостью растворялись в лагерной массе.
Разумеется, зло не может осуществляться в качестве идейного принципа. Природа
добра более тяготеет к широковещательной огласке. Тем не менее в обоих случаях
действуют произвольные факторы.

Поэтому меня смешит любая категорическая нравственная установка. Человек
добр!.. Человек подл!.. Человек человеку – друг, товарищ и брат…
Человек человеку – волк… И так далее.

Человек человеку… как бы это получше выразиться – табула раса. Иначе говоря – все,
что угодно. В зависимости от стечения обстоятельств.