Page 48 - Зона

Абдуррахман Джами. Имя этого выдающегося деятеля персидской культуры… "
– Егоров, проснись, – сказала Катя, – вода замерзла.

Капитан беспокойно заворочался во сне.
– Павел, в умывальнике – лед…

– Нормально, – сказал капитан, – вполне нормально… При нагревании образуется лед… А
при охлаждении… Не так… При охлаждении – лед. А при нагревании – дым… Третий
закон Ньютона. В чем я отнюдь не уверен…
– Снегу намело до форточки. Павел, не спи…

– Осадки, – реагировал Егоров, – ты лучше послушай, какой я a. – видел. Как будто
Ворошилов подарил мне саблю. И этой саблей я щекочу майора Ковбу…

– Павел, не кривляйся.
Капитан быстро поднялся, выкатил из угла холодные черные гантели.

При этом он сказал:
– Век тренируйся, а кита не перепьешь… И все равно не будешь таким сильным, как
горилла…
– Павел!

– Что такое?! Что случилось?
Егоров подошел к ней и хотел обнять.

Катя вырвалась и громко заплакала. Она вздрагивала и кривила рот.
– А плакать зачем? – тихо спросил Егоров. – Плакать не обязательно. Тем более –
рыдать…
Тогда Катя закрыла лицо руками и сказала медленно-медленно. Так, чтобы не помешали
слезы:

– Я больше не могу.
Помрачнев, капитан достал сигарету. Молча закурил.

За окнами бродило серое морозное утро. Голубоватые длинные тени лежали на снегу.

Егоров медленно оделся, накинул ватник, захватил топор. Снег взвизгивал под его
лыжными ботинками.
"Ведь где-то есть иная жизнь, – думала Катя, – совсем иная жизнь… Там земляника,
костры и песни… И лабиринт тропинок, пересеченных корнями сосен… И реки, и люди, .
ожидающие переправы… Где-то есть серьезные белые книги. Вечно ускользающая
музыка Баха… шорох автомобильных колес… А здесь – лай собак. Пилорама гудит с утра
до вечера, А теперь еще и лед в умывальнике… "
Катя подышала на стекло. Егоров ставил чурбан. Некоторое время приглядывался к
сучкам. Потом коротко замахивался и резко опускал топор, слегка наклонив его…
По радио звучал «Турецкий марш». Катя представила себе турецкое войско. Как они
бредут по глубокому снегу в тяжелых чалмах. Пробираются от АХЧ к инструменталке.
Их ятаганы примерзли к ножнам, чалмы обледенели…
«Боже, – подумала Катя, – я теряю рассудок!»

Егоров вернулся с охапкою дров. Обрушил их возле печки. Затем вынул из кармана
тюремный месырь с фиксатором, отнятый при шмоне. Стал щепать лучину…

"Раньше я любила зиму, – думала Катя, – а теперь ненавижу. Ненавижу мороз по утрам и