Page 49 - Зона

темные вечера.
Ненавижу лай собак, заборы, колючую проволоку. Ненавижу сапоги, телогрейки… и лед
в умывальнике…"
– Молчи, – сказала она, – я ненавижу твою правоту!

– Как это? – не понял Егоров, затем сказал: – Ну, хочешь, привезу из Вожаеля яблок,
шампанского, позовем Женьку Борташевича с Ларисой…

– Твой Борташевич стрижет за обедом ногти.
– Тогда Вахтанга Кекелидзе. У него папаша – князь.

– Кекелидзе – пошляк!
– То есть?

– Ты не знаешь.
– Почему не знаю, – сказал капитан, – я знаю.

– Я знаю, что он к тебе цеплялся. У грузин такой порядок. Парень холостой… Неприятно,
конечно… Можно и в рыло заехать…

– Женщине это необходимо.
– Что именно?

– Чтобы за ней ухаживали.
– Родить тебе надо, – сказал капитан…

Хриплый, вибрирующий лай на питомнике усилился.
Среди других голосов выделялся один нарастающий тембр.

– Почему меня не раздражали чайки, – сказала Катя, – или дикие утки? Я не могу, не
могу, не могу переносить этот лай…

– Это Гарун, – сказал Егоров.
– Ужас…

– Ты еще волков не слышала. Страшное дело…
В печке, разгораясь, шипели дрова. И вот уже запахло мокрым снегом.

– Павел, не сердись.
– Чего сердиться?..

– Привези из Вожаеля яблок.
– Между прочим, лед в умывальнике тает.

Катя подошла сзади, обняла его.
– Ты большой, – сказала она, – как дерево в грозу. Мне за тебя страшно.

– Ладно, – сказал он, – все будет хорошо. Все будет просто замечательно.

– Неужели все будет хорошо?
– Все будет замечательно. Если сами мы будем хорошими. А правда, что лед в
умывальнике тает?

– Правда, – сказал он, – это нормально. Закон природы…