Page 84 - Зона

– Вегной догогой идете, товагищи гецидивисты!..
– Похож, – говорили зеки, – чистое кино…

Хуриев с каждым днем все больше нервничал. Геша ходил вразвалку, разговаривал
отрывисто, то и дело поправляя несуществующий маузер. Лебедева почти беспрерывно
всхлипывала даже на основной работе. Она поправилась так, что уже не застегивала
молнии на импортных коричневых сапожках. Даже Цуриков и тот слегка преобразился.
Им овладело хриплое чахоточное покашливание. Зато он перестал чесаться.

Наступил день генеральной репетиции. Ленину приклеили бородку и усы. Для этой цели
был временно освобожден из карцера фальшивомонетчик Журавский. У него была
твердая рука и профессиональный художественный вкус.
Гурин сначала хотел отпустить натуральную бороду. Но опер сказал, что это запрещено
режимом.

За месяц до спектакля артистам разрешили не стричься. Гурин остался при своей
достоверной исторической лысине. Геша оказался рыжим. У Цурикова образовался
вполне уместный пегий ежик.
Одели Ленина в тесный гражданский костюмчик, соответствовало жизненной правде.
Для Геши раздобыли у лейтенанта Родичева кожаный пиджак, Лебедева чуть укоротила
выходное бархатное платье. Цурикову выделили диагоналевую гимнастерку.

В день генеральной репетиции Хуриев страшно нервничал. Хотя всем было заметно, что
результатами он доволен. Он говорил:

– Ленин – крепкая четверка. Тимофей – четыре с плюсом. Дзержинский – тройка с
минусом. Полина – три с большой натяжкой…
– Линия есть, – уверял присутствовавший на репетициях фальшивомонетчик
Журавский, – линия есть…
– А вы что скажете? – поворачивался ко мне замполит.

Я что-то говорил о сверхзадаче и подтексте.
Хуриев довольно кивал…

Так подошло Седьмое ноября. С утра на заборе повис ли четыре красных флага. Пятый
был укреплен на здании штрафного изолятора. Из металлических репродукторов
доносились звуки «Варшавянки».
Работали в этот день только шныри из хозобслуживания. Лесоповал был закрыт.
Производственные бригады остались в зоне.
Заключенные бесцельно шатались вдоль следовой полосы. К часу дня среди них
обнаружились пьяные.

Нечто подобное творилось и в казарме. Еще с утра многие пошли за вином. Остальные
бродили по территории в расстегнутых гимнастерках.

Ружейный парк охраняло шестеро надежных сверхсрочников. Возле продовольственной
кладовой дежурил старшина.

На доске объявлений вывесили приказ:
«Об усилении воинской бдительности по случаю юбилея».

К трем часам заключенных собрали на площадке возле шестого барака. Начальник
лагеря майор Амосов произнес короткую речь. Он сказал:
– Революционные праздники касаются всех советских граждан… Даже людей, которые
временно оступились… Кого-то убили, ограбили, изнасиловали, в общем, наделали
шороху… Партия дает этим людям возможность исправиться… Ведет их через упорный
физический труд к социализму… Короче, да здравствует юбилей нашего Советского