Page 161 - Избранное

тут, сюда, будьте любезны, подъезжайте.
Но катер не подъезжает.
Из последних сил я машу рубашкой: дескать, войдите в положение, погибаем, спасите
наши души.
Наконец с катера кто-то высовывается и кричит нам в рупор:
— Эй вы, трамтарарам, за что, обалдели, держитесь — за мину!
Мой собеседник как услышал эти слова, так сразу шарахнулся в сторону. И, гляжу,
поплыл к катеру…
Инстинктивно я тоже выпустил из рук рогульку. Но как только выпустил, так сразу же
с головой погрузился в воду.
Снова ухватился за рогульку и уже не выпускаю ее из рук.
С катера в рупор кричат мне:
— Эй ты, трамтарарам, не трогай, трамтарарам, мину!
— Братцы, — кричу, — без мины я как без рук! Потону же сразу! Войдите с
положение! Плывите сюда, будьте так великодушны!
В рупор кричат:
— Не можем подплыть, дура-голова, — подорвемся на мине. Плыви, трамтарарам,
сюда. Или мы уйдем сию минуту.
Думаю: "Хорошенькое дело — плыть при полном неумении плавать". И сам держусь за
рогульку так, что даже при желании меня не оторвать.
Кричу:
— Братцы, моряки! Уважаемые флотские товарищи! Придумайте что-нибудь для
спасения ценной человеческой жизни!
Тут кто-то из команды кидает мне канат. При этом в рупор и без рупора кричат:
— Не вертись, чтоб ты сдох, взорвется мина!
Думаю: "Сами нервируют криками. Лучше бы, думаю, я не знал, что это мина, я бы вел
себя ровней. А тут, конечно, дергаюсь — боюсь. И мины боюсь и без мины еще того больше
боюсь".
Наконец ухватился за канат, Осторожно обвязал себя за пояс.
Кричу:
— Тяните, ну вас к черту… Орут, орут, прямо надоело…
Стали они меня тянуть. Вижу, канат не помогает. Вижу — вместе с канатом, вопреки
своему желанию, опускаюсь на дно.
Уже ручками достаю морское дно. Вдруг чувствую — тянут кверху, поднимают.
Вытянули на поверхность. Ругают — сил нет. Уже без рупора кричат:
— С одного тебя такая длинная канитель, чтоб ты сдох… Хватаешься за мину во время
войны… Вдобавок не можешь плыть… Лучше бы ты взорвался на этой мине — обезвредил
бы ее и себя…
Конечно, молчу. Ничего им не отвечаю. Поскольку — что можно ответить людям,
которые меня спасли. Тем более сам чувствую свою недоразвитость в вопросах войны,
недопонимание техники, неумение отличить простую рогульку от бог знает чего.
Вытащили они меня на борт. Лежу. Обступили.
Вижу — и собеседник мой тут. И тоже меня отчитывает, бранит — зачем, дескать, я
указал ему схватиться за мину. Дескать, это морское хулиганство с моей стороны. Дескать,
за это надо посылать на подводные работы от трех до пяти лет. Собеседнику я тоже ничего
не ответил, поскольку у меня испортилось настроение, когда я вдруг обнаружил, что нет со
мной рубашки. Пиджак тут, при мне, а рубашки нету.
Хотел попросить капитана — сделать круг на ихнем катере, чтоб осмотреться, где моя
рубашка, нет ли ее на воде. Но, увидев суровое лицо капитана, не решился его об этом
просить.
Скорей всего рубашку я на мине оставил. Если это так, то, конечно, пропала моя
рубашка.