Page 17 - Избранное
P. 17
Ну, а рассказы мои, безусловно, из жизни, и все воистинная есть правда.
ВЕЛИКОСВЕТСКАЯ ИСТОРИЯ
Фамилия у меня малоинтересная — это верно: Синебрюхов, Назар Ильич.
Ну, да обо мне речь никакая, — очень я даже посторонний человек в жизни. Но только
случилось со мной великосветское приключение, и пошла оттого моя жизнь в разные
стороны, все равно как вода, скажем, в руке через пальцы, да и нет ее.
Принял я и тюрьму, и ужас смертный, и всякую гнусь… И все через эту
великосветскую историю.
А был у меня задушевный приятель. Ужасно образованный человек, прямо скажу —
одаренный качествами. Ездил он по разным иностранным державам в чине камендинера,
понимал он даже, может, по-французскому и виски иностранные пил, а был такой же, как и
не я, все равно — рядовой гвардеец пехотного полка.
На германском фронте в землянках, бывало, удивительные даже рассказывал
происшествия и исторические всякие там вещички.
Принял я от него немало. Спасибо! Многое через пего узнал и дошел до такой точки,
что случилась со мной гнусь всякая, а сердцем я и посейчас бодрюсь.
Знаю: Пипин Короткий… Встречу, скажем, человека и спрошу: а кто есть такой Пипин
Короткий?
И тут-то и вижу всю человеческую образованность, все равно как на ладони.
Да только не в этом штука.
Было тому… сколько?.. четыре года взад. Призывает меня ротный командир, в чине —
гвардейский поручик и князь ваше сиятельство. Ничего себе. Хороший человек.
Призывает. Так, мол, и так, говорит, очень я тебя, Назар, уважаю, и вполне ты
прелестный человек… Сослужи, говорит, мне еще одну службишку.
Произошла, говорит, Февральская революция. Отец староватенький, и очень я даже
беспокоюсь по поводу недвижимого имущества. Поезжай, говорит, к старому князю в
родное имение, передай вот это самое письмишко в самые, то есть, его ручки и жди, что
скажет. А супруге, говорит, моей, прекрасной полячке Виктории Казимировне, низенько
поклонись в ножки и ободри каким ни на есть словом. Исполни, говорит, это для ради бога, а
я, говорит, осчастливлю тебя суммой и пущу в несрочный отпуск.
— Ладно, — отвечаю, — князь ваше сиятельство, спасибо за ваше обещание, что
возможно — совершу.
А у самого сердце огнем играет: эх, думаю, как бы это исполнить. Охота, думаю,
получить отпуск и богатство.
А был князь ваше сиятельство со мной все равно как на одной точке. Уважал меня по
поводу незначительной даже истории. Конешно, я поступил геройски. Это верно.
Стою раз преспокойно на часах у княжей земляночки на германском фронте, а князь
ваше сиятельство пирует с приятелями. Тут же между ними, запомнил, сестричка
милосердия.
Ну, конешно: игра страстей и разнузданная вакханалия… А князь ваше сиятельство из
себя пьяненький, песни играет.
Стою. Только слышу вдруг шум в передних окопчиках. Шибко так шумят, а немец,
безусловно, тихий, и будто вдруг атмосферой на меня пахнуло.
Ах, ты, думаю, так твою так — газы!
А поветрие легонькое этакое в нашу, в русскую сторону.
Беру преспокойно зелинскую маску (с резиной), взбегаю в земляночку…
— Так, мол, и так, — кричу, — князь ваше сиятельство, дыши через маску — газы.
Очень тут произошел ужас в земляночке.
Сестричка милосердия — бяк, с катушек долой, — мертвая падаль.
А я сволок князеньку вашего сиятельства на волю, кострик разложил по уставу.