Page 13 - Л. Лагин - Старик Хоттабыч

своего места Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб, поднял вверх руки и громовым голосом
произнёс:

– Презреннейшие из презреннейших, глупейшие из глупцов! Вы, смеющиеся над
чужими несчастиями, подтрунивающие над косноязычными, находящие веселье в
насмешках над горбатыми, разве достойны вы носить имя людей!

И он махнул руками.

Через полминуты из дверей парикмахерской выбежали, дробно цокая копытца-
ми, девятнадцать громко блеявших баранов.

VIII. Девятнадцать баранов

Собственно говоря, ничего особенного в парикмахерской не произошло.

Когда разъярённый Хоттабыч начал свою гневную речь и ещё только собирался
махнуть руками, Волькин парикмахер, задыхаясь от смеха, гаркнул:

– Это ещё что за чучело гороховое?!

– Ха, ха, ха! Хо, хо, хо! Хи, хи, хи! – грохнула немедленно вся парикмахерская. –
Ой, батюшки, уморил! Ай да старичок! Нет, вы на старичка-то посмотрите! Театр, чи-
стый театр!

Хохот стоял такой, что прохожие останавливались, недоуменно заглядывали-
вокна и двери парикмахерской, собирались кучками у входа и, ещё не зная, в чём дело,
смеялись.

– Очередь! – самодовольно провозгласил между тем парикмахер, стараясь пере-
кричать весёлый шум в зале.

Он деловито вытер бритву, положил её в выдвижной ящичек трюмо, обернулся к
клиентам и внезапно ослабевшим голосом простонал:

– Ой, мама!

В парикмахерской произошло нечто неслыханное, похожее на дурной сон: все
присутствующие, кроме старика Хоттабыча и Вольки, меньше чем в полминуты пре-
вратились в баранов.

«Ой, мамочки, что же это такое?» – хотел было прошептать парикмахер-остряк,
но изо рта у него на этот раз вылетели не членораздельные слова, а протяжное и прон-
зительное «мэ-э-э».

Он испуганно посмотрел в зеркало и вместо своей привычной физиономии уви-
дел на редкость глупую баранью морду. Тогда он горько заплакал, встал на все свои
новые четыре ноги и, цокая копытцами, выбежал вместе с остальными восемнадцатью
баранами из парикмахерской.