Page 78 - Детство

себя за кончик бородки, задумчиво посвистывает: ясно - человек задумал

жениться.
Василий Никитьевич послал обоз с пшеницей в Самару и сам выехал
на следующий день. Перед отъездом у него были большие разговоры с
матушкой. Она ждала от него письма.
Через неделю Василий Никитьевич писал:
"Хлеб я продал, представь - удачно, дороже, чем Медведев. Дело с
наследством, как и надо было ожидать, не подвинулось ни на шаг. Поэтому,
само собою, напрашивается второе решение, которому ты так противилась,
милая Саша. Не жить же нам врозь еще и эту зиму. Я советую торопиться с
отъездом, так как занятия в гимназии уже начались. Только в виде
отдельного исключения Никите будет разрешено держать вступительный
экзамен во второй класс. Между прочим, мне предлагают две
изумительные китайские вазы - это для нашей городской квартиры; только
страх, что ты рассердишься, удерживает пока меня от покупки".
Матушка колебалась недолго. Тревога за нахождение в руках Василия
Никитьевича больших денег я в особенности опасность покупки им никому

на свете не нужных китайских ваз заставили Александру Леонтьевну
собраться в три дня. Нужная для города мебель, большие сундуки, бочонки
с засолом и живность матушка отправляла с обозом. Сама же налегке, на
двух тройках, с Никитой, Аркадием Ивановичем и Василисой-кухаркой
выехала вперед. День был серый и ветреный. Кругом пустынные жнивья и
пашни. Матушка жалела лошадей, ехала трусцой. В Колдыбани заночевали
на постоялом дворе. На другой день, к обеду, из-за плоского края степи, из
серой мглы поднялись купола церквей, трубы паровых мельниц. Матушка
молчала: не любила города, городской жизни. Аркадий Иванович от
нетерпения покусывал бородку. Долго ехали мимо салотопенных вонючих
заводов, мимо складов леса, миновали грязную слободу с кабаками и
бакалейными лавками, переехали широкий мост, где по ночам шалили
слободские ребята, горчичники; вот мрачные бревенчатые амбары на

крутом берегу реки Самарки,- усталые лошади поднялись в гору, и колеса
загремели по мостовой. Чисто одетые прохожие с удивлением
оглядывались на залепленные грязью экипажи. Никите стало казаться, что
обе коляски неуклюжи и смешны, что лошади - разномастные,
деревенские,- хоть бы своротить с главной улицы! Вот мимо, сильно цокая
подковами, пролетел вороной рысак, запряженный в лакированный
шарабан.
- Сергей Иванович, что вы так едете, поскорее,- сказал Никита...
- И так доедем.