Page 78 - Вечера на хуторе близ Диканьки

волостного писаря, крыша в некоторых местах была без соломы. Плетня видны были одни
остатки, потому что всякий выходивший из дому никогда не брал палки для собак, в надежде
что будет проходить мимо кумова огорода и выдернет любую из его плетня. Печь не топилась
дня по три. Всё, что ни напрашивала нежная супруга у добрых людей, прятала как можно
подалее от своего мужа и часто самоуправно отнимала у него добычу, если он не успевал её
пропить в шинке. Кум, несмотря на всегдашнее хладнокровие, не любил уступать ей и оттого
почти всегда уходил из дому с фонарями под обоими глазами, а дорогая половина, охая,
плелась рассказывать старушкам о бесчинстве своего мужа и о претерпенных ею от него
побоях.

Теперь можно себе представить, как были озадачены ткач и кум таким неожиданным
явлением. Опустивши мешок, они заступили его собою и закрыли полами; но уже было
поздно: кумова жена хотя и дурно видела старыми глазами, однако ж мешок заметила.

— Вот это хорошо! — сказала она с таким видом, в котором заметна была радость ястреба.
— Это хорошо, что наколядовали столько! Вот так всегда делают добрые люди; только нет, я
думаю, где-нибудь подцепили. Покажите мне сейчас! слышите, покажите сей же час мешок
ваш!

— Лысый чёрт тебе покажет, а не мы, — сказал, приосанясь, кум.

— Тебе какое дело? — сказал ткач, — мы наколядовали, а не ты.

— Нет, ты мне покажешь, негодный пьяница! — вскричала жена, ударив высокого кума
кулаком в подбородок и продираясь к мешку.

Но ткач и кум мужественно отстояли мешок и заставили её попятиться назад. Не успели они
оправиться, как супруга выбежала в сени уже с кочергою в руках. Проворно хватила кочергою
мужа по рукам, ткача по спине и уже стояла возле мешка.

— Что мы допустили её? — сказал ткач очнувшись.

— Э, что мы допустили! а отчего ты допустил? — сказал хладнокровно кум.

— У вас кочерга, видно, железная! — сказал после небольшого молчания ткач, почёсывая
спину — Моя жинка купила прошлый год на ярмарке кочергу, дала пивкопы, та ничего… не
больно…

Между тем торжествующая супруга, поставив на пол каганец, развязала мешок и заглянула в
него. Но, верно, старые глаза её, которые так хорошо увидели мешок, на этот раз
обманулись.

— Э, да тут лежит целый кабан! — вскрикнула она, всплеснув от радости в ладоши.

— Кабан! слышишь, целый кабан! — толкал ткач кума. — А всё ты виноват!

— Что ж делать! — произнёс, пожимая плечами, кум.

— Как что? чего мы стоим? отнимем мешок! ну, приступай!

— Пошла прочь! пошла! это наш кабан! — кричал, выступая, ткач.

— Ступай, ступай, чёртова баба! это не твоё добро! — говорил, приближаясь, кум.

Супруга принялась снова за кочергу, но Чуб в это время вылез из мешка и стал посреди
сеней, потягиваясь, как человек, только что пробудившийся от долгого сна.

Page 78/115