Page 73 - Вечера на хуторе близ Диканьки

на дне дьяк заохал от ушибу и голова икнул во всё горло, побрёл он с маленьким мешком на
плечах вместе с толпою парубков, шедших следом за девичьей толпою, между которою ему
послышался голос Оксаны.

«Так, это она! стоит, как царица, и блестит чёрными очами! Ей рассказывает что-то видный
парубок; верно, забавное, потому что она смеётся. Но она всегда смеётся». Как будто
невольно, сам не понимая как, протёрся кузнец сквозь толпу и стал около неё.

— А, Вакула, ты тут! здравствуй! — сказала красавица с той же самой усмешкой, которая
чуть не сводила Вакулу с ума. — Ну, много наколядовал? Э, какой маленький мешок! а
черевики, которые носит царица, достал? достань черевики, выйду замуж! — И, засмеявшись,
убежала с толпою.

Как вкопанный стоял кузнец на одном месте. «Нет, не могу; нет сил больше… — произнёс он
наконец. — Но боже ты мой, отчего она так чертовски хороша? Её взгляд, и речи, и всё, ну
вот так и жжёт, так и жжёт… Нет, невмочь уже пересилить себя! Пора положить конец всему:
пропадай, душа, пойду утоплюсь в пролубе, и поминай как звали!»

Тут решительным шагом пошёл он вперёд, догнал толпу, поравнялся с Оксаною и сказал
твёрдым голосом:

— Прощай, Оксана! Ищи себе какого хочешь жениха, дурачь кого хочешь; а меня не увидишь
уже больше на этом свете.

Красавица казалась удивлённою, хотела что-то сказать, но кузнец махнул рукою и убежал.

— Куда, Вакула? — кричали парубки, видя бегущего кузнеца.

— Прощайте, братцы! — кричал в ответ кузнец. — Даст бог, увидимся на том свете, а на
этом уже не гулять нам вместе. Прощайте, не поминайте лихом! Скажите отцу Кондрату,
чтобы сотворил панихиду по моей грешной душе. Свечей к иконам чудотворца и божией
матери, грешен, не обмалевал за мирскими делами. Всё добро, какое найдётся в моей
скрыне, на церковь! Прощайте!

Проговоривши это, кузнец принялся снова бежать с мешком на спине.

— Он повредился! — говорили парубки.

— Пропадшая душа! — набожно пробормотала проходившая мимо старуха. — Пойти
рассказать, как кузнец повесился!

Вакула между тем, пробежавши несколько улиц, остановился перевесть дух. «Куда я в самом
деле бегу? — подумал он, — как будто уже всё пропало. Попробую ещё средство: пойду к
запорожцу Пузатому Пацюку. Он, говорят, знает всех чертей и всё сделает, что захочет.
Пойду, ведь душе всё же придётся пропадать!»

При этом чёрт, который долго лежал без всякого движения, запрыгал в мешке от радости; но
кузнец, подумав, что он как-нибудь зацепил мешок рукою и произвёл сам это движение,
ударил по мешку дюжим кулаком и, встряхнув его на плечах, отправился к Пузатому Пацюку.

Этот Пузатый Пацюк был точно когда-то запорожцем; но выгнали его или он сам убежал из
Запорожья, этого никто не знал. Давно уже, лет десять, а может и пятнадцать, как он жил в
Диканьке. Сначала он жил, как настоящий запорожец: ничего не работал, спал три четверти
дня, ел за шестерых косарей и выпивал за одним разом почти по целому ведру; впрочем,
было где и поместиться: потому что Пацюк, несмотря на небольшой рост, в ширину был

Page 73/115