Page 93 - Робинзон Крузо

искреннее раскаиваюсь в греховности своей прошлой жизни. Впечатление,

произведенное на меня сном, возвратилось, и теперь я много размышлял
над словами: «Несмотря на все ниспосланные тебе испытания, ты не
раскаялся». Однажды, как раз после того, как я горячо молил Бога дать мне
раскаяние, я вдруг, читая Священное Писание, напал на слова: «Сего Бог
возвеличил, поставив Царем и Спасителем, дабы он давал покаяние и
отпущение грехов». Я отложил книгу; сердце мое, как и руки, взмыло к
небу в священном восторге, и я громко воскликнул: «О Иисусе, сын
Давидов! Иисусе, наш Царь и Спаситель, даруй мне раскаяние».
Можно сказать, впервые в жизни я по-настоящему молился – ведь
теперь я осознал свои грехи и обращался к Богу с искренней надеждой,
основанной на словах Священного Писания; и с тех пор, можно сказать, я
стал уповать, что Бог услышит меня.
В приведенных выше словах: «Призови Меня в день печали, и Я
избавлю тебя» – я видел теперь совсем иной смысл: прежде я понимал их
как освобождение из заточения, в котором я находился, потому что, хоть на
моем острове я находился на воле, он все же был настоящей тюрьмой, в

худшем значении этого слова. Теперь же я научился толковать эти слова
совсем иначе; теперь я оглядывался на прошлое с таким омерзением, так
ужасался содеянному мною, что душа моя просила у Бога только
избавления от бремени грехов, на ней тяготевшего и лишавшего ее покоя.
Что значило в сравнении с этим мое одиночество? Об избавлении от него я
больше не молился, я даже не думал о нем: таким пустяком стало оно мне
казаться. Говорю это с целью показать моим читателям, что человеку,
постигшему истину, избавление от греха приносит больше счастья, чем
избавление от страданий.
Но я оставляю эти рассуждения и возвращаюсь к своему дневнику.
Теперь положение мое, оставаясь внешне таким же бедственным,
стало казаться мне гораздо более сносным. Постоянное чтение Библии и
молитва направляли мои мысли к вопросам возвышенным, и я познал

много душевных радостей, которые дотоле были совершенно чужды мне.
Кроме того, как только ко мне вернулись здоровье и силы, я стал энергично
работать над восполнением того, чего мне еще не хватало, и старался
сделать свою жизнь как можно более правильной.
С 4 по 14 июля я большею частью ходил с ружьем, но каждый раз лишь
понемногу, как положено человеку, который не совсем еще окреп после
болезни, ибо трудно себе представить, как я отощал тогда и ослаб. Мое
лечение табаком, вероятно, никогда еще до сих пор не применялось против
лихорадки; испытав на себе, я не решусь никому рекомендовать его.