Page 31 - Белый пудель

его руки и как тяжелее свисало вниз обессилевшее тело, ужас все сильнее проникал в его
душу.

Наконец он не выдержал. Его пальцы, цеплявшиеся за острый угол, разжались, и он
стремительно полетел вниз.

Он слышал, как заскрежетал под ним крупный гравий, и почувствовал острую боль в коленях.
Несколько секунд он стоял на четвереньках, оглушенный падением. Ему казалось, что сейчас
проснутся все обитатели дачи, прибежит мрачный дворник в розовой рубахе, подымется крик,
суматоха… Но, как и прежде, в саду была глубокая, важная тишина. Только какой-то низкий,
монотонный, жужжащий звук разносился по всему саду: «Жжу… жжу… жжу…»

«Ах, ведь это шумит у меня в ушах!» – догадался Сергей. Он поднялся на ноги; все было
страшно, таинственно, сказочно-красиво в саду, точно наполненном ароматными снами. На
клумбах тихо шатались, с неясной тревогой наклоняясь друг к другу, словно перешептываясь
и подглядывая, едва видимые в темноте цветы. Стройные, темные, пахучие кипарисы
медленно кивали своими острыми верхушками с задумчивым и укоряющим выражением. А за
ручьем, в чаще кустов, маленькая усталая птичка боролась со сном и с покорной жалобой
повторяла: «Сплю!.. Сплю!.. Сплю!..»

Ночью, среди перепутавшихся на дорожках теней, Сергей не узнал места. Он долго бродил
по скрипучему гравию, пока не вышел к дому.

Никогда в жизни мальчик не испытывал такого мучительного ощущения полной
беспомощности, заброшенности и одиночества, как теперь. Огромный дом казался ему
наполненным беспощадными притаившимися врагами, которые тайно, с злобной усмешкой
следили из темных окон за каждым движением маленького, слабого мальчика. Молча и
нетерпеливо ждали враги какого-то сигнала, ждали чьего-то гневного, оглушительно грозного
приказания.

– Только не в доме… в доме ее не может быть! – прошептал, как сквозь сон, мальчик. – В
доме она выть станет, надоест…

Он обошел дачу кругом. С задней стороны, на широком дворе, было расположено несколько
построек, более простых и незатейливых с виду, очевидно предназначенных для прислуги.
Здесь, так же как и в большом доме, ни в одном окне не было видно огня; только месяц
отражался в темных стеклах мертвым неровным блеском. «Не уйти мне отсюда, никогда не
уйти!..» – с тоской подумал Сергей. Вспомнился ему на миг дедушка, старая шарманка,
ночлеги в кофейных, завтраки у прохладных источников. «Ничего, ничего этого больше не
будет!» – печально повторил про себя Сергей. Но чем безнадежнее становились его мысли,
тем более страх уступал в его душе место какому-то тупому и спокойно-злобному отчаянию.

Тонкий, словно стонущий визг вдруг коснулся его слуха. Мальчик остановился, не дыша, с
напряженными мускулами, вытянувшись на цыпочках. Звук повторился. Казалось, он исходил
из каменного подвала, около которого Сергей стоял и который сообщался с наружным
воздухом рядом грубых, маленьких четырехугольных отверстий без стекол. Ступая по
какой-то цветочной куртине, мальчик подошел к стене, приложил лицо к одной из отдушин и
свистнул. Тихий, сторожкий шум послышался где-то внизу, но тотчас же затих.

– Арто! Артошка! – позвал Сергей дрожащим шепотом.

Неистовый, срывающийся лай сразу наполнил весь сад, отозвавшись во всех его уголках. В
этом лае вместе с радостным приветом смешивались и жалоба, и злость, и чувство
физической боли. Слышно было, как собака изо всех сил рвалась в темном подвале, силясь
от чего-то освободиться.

Page 31/111