Page 47 - Белый пудель

А вот как запорожские казаки пели о лошади и об убитом хозяине. Лежит он мертвый среди
поля, я

Вокруг его кобыльчина ходе,

Хвостом мух отгоняе,

В очи ему заглядае,

Пырська ему в лице.

Ну-ка? Кто из них прав? Воскресный всадник или природный?..

Ах, ты все-таки не позабыла про кошку? Хорошо, возвращаюсь к ней. И правда: мой рассказ
почти исчез в предисловии. Так, в Древней Греции был крошечный городишко с
огромнейшими городскими воротами. По этому поводу какой-то прохожий однажды пошутил:
смотрите бдительно, граждане, за вашим городом, а то он, пожалуй, ускользнет в эти ворота.

А жаль. Я бы хотел тебе рассказать еще о многих вещах: о том, как чистоплотны и умны
оклеветанные свиньи, как вороны на пять способов обманывают цепную собаку, чтобы отнять
у нее кость, как верблюды… Ну, ладно, долой верблюдов, давай о кошке.

Спала Ю-ю в доме где хотела: на диванах, на коврах, на стульях, на пианино сверх нотных
тетрадок. Очень любила лежать на газетах, подползши под верхний лист: в типографской
краске есть что-то лакомое для кошачьего обоняния, а кроме того, бумага отлично хранит
тепло.

Когда дом начинал просыпаться, – первый ее деловой визит бывал всегда ко мне и то лишь
после того, как ее чуткое ухо улавливало утренний чистый детский голосок, раздававшийся в
комнате рядом со мною. Ю-ю открывала мордочкой и лапками неплотно затворяемую дверь,
входила, вспрыгивала на постель, тыкала мне в руку или в щеку розовый нос и говорила
коротко: «Муррм».

За всю свою жизнь она ни разу не мяукнула, а произносила только этот довольно
музыкальный звук «муррм». Но было в нем много разнообразных оттенков, выражавших то
ласку, то тревогу, то требование, то отказ, то благодарность, то досаду, то укор. Короткое
«муррм» всегда означало: «Иди за мной».

Она спрыгивала на пол и, не оглядываясь, шла к двери. Она не сомневалась в моем
повиновении.

Я слушался. Одевался наскоро, выходил в темноватый коридор. Блестя желто-зелеными
хризолитами глаз, Ю-ю дожидалась меня у двери, ведущей в комнату, где обычно спал
четырехлетний молодой человек со своей матерью. Я приотворял ее. Чуть слышное
признательное «мрм», S-образное движение ловкого тела, зигзаг пушистого хвоста, и Ю-ю
скользнула в детскую.

Там – обряд утреннего здорованья. Сначала – почти официальный долг почтения – прыжок
на постель к матери. «Муррм! Здравствуйте, хозяйка!» Носиком в руку, носиком в щеку, и
кончено; потом прыжок на пол, прыжок через сетку в детскую кроватку. Встреча с обеих
сторон нежная.

«Муррм, муррм! Здравствуй, дружок! Хорошо ли почивал?»

– Ю-юшенька! Юшенька! Восторгательная Юшенька!

И голос с другой кровати:

Page 47/111