Page 9 - Майская ночь, или Утопленница

И толпа шумно понеслась по улицам. И благочестивые старушки, пробуждённые криком,
подымали окошки и крестились сонными руками, говоря: «Ну, теперь гуляют парубки!»

IV. Парубки гуляют

Одна только хата светилась ещё в конце улицы. Это жилище головы. Голова уже давно
окончил свой ужин и, без сомнения, давно бы уже заснул; но у него был в это время гость –
винокур, присланный строить винокурню помещиком, имевшим небольшой участок земли
между вольными козаками. Под самым покутом, на почётном месте, сидел гость – низенький,
толстенький человечек с маленькими, вечно смеющимися глазками, в которых, кажется,
написано было то удовольствие, с каким курил он свою коротенькую люльку, поминутно
сплёвывая и придавливая пальцем вылезавший из неё превращённый в золу табак. Облака
дыма быстро разрастались над ним, одевая его в сизый туман. Казалось, будто широкая
труба с какой-нибудь винокурни, наскуча сидеть на своей крыше, задумала прогуляться и
чинно уселась за столом в хате головы. Под носом торчали у него коротенькие и густые усы;
но они так неясно мелькали сквозь табачную атмосферу, что казались мышью, которую
винокур поймал и держал во рту своём, подрывая монополию амбарного кота. Голова, как
хозяин, сидел в одной только рубашке и полотняных шароварах. Орлиный глаз его, как
вечереющее солнце, начинал мало-помалу жмуриться и меркнуть. На конце стола курил
люльку один из сельских десятских, составлявших команду головы, сидевший из почтения к
хозяину в свитке.

– Скоро же вы думаете, – сказал голова, оборотившись к винокуру и кладя крест на
зевнувший рот свой, – поставить нашу винокурню?

– Когда бог поможет, то сею осенью, может, и закурим. На Покров бьюсь об заклад, что пан
голова будет писать ногами немецкие крендели по дороге.

По произнесении сих слов глазки винокура пропали; вместо их протянулись лучи до самых
ушей; всё туловище стало колебаться от смеха, и весёлые губы оставили на мгновение
дымившуюся люльку.

– Дай бог, – сказал голова, выразив на лице своём что-то подобное улыбке. – Теперь ещё,
слава богу, винниц развелось немного. А вот в старое время, когда провожал я царицу по
Переяславской дороге, ещё покойный Безбородько…

– Ну, сват, вспомнил время! Тогда от Кременчуга до самых Ромен не насчитывали и двух
винниц. А теперь… Слышал ли ты, что повыдумали проклятые немцы? Скоро, говорят, будут
курить не дровами, как все честные христиане, а каким-то чертовским паром. – Говоря эти
слова, винокур в размышлении глядел на стол и на расставленные на нём руки свои. – Как
это паром – ей-богу, не знаю!

– Что за дурни, прости господи, эти немцы! – сказал голова. – Я бы батогом их, собачьих
детей! Слыханное ли дело, чтобы паром можно было кипятить что! Поэтому ложку борща
нельзя поднести ко рту, не изжаривши губ, вместо молодого поросёнка…

– И ты, сват, – отозвалась сидевшая на лежанке, поджавши под себя ноги, свояченица, –
будешь всё это время жить у нас без жены?

– А для чего она мне? Другое дело, если бы что доброе было.

– Будто не хороша? – спросил голова, устремив на него глаз свой.

Page 9/20