Page 13 - Повести Белкина

храбрость самую беспечную, громкое имя, деньги, которым не знал он

счета и которые никогда у него не переводились, и представьте себе, какое
действие должен был он произвести между нами. Первенство мое
поколебалось. Обольщенный моею славою, он стал было искать моего
дружества; но я принял его холодно, и он безо всякого сожаления от меня
удалился. Я его возненавидел. Успехи его в полку и в обществе женщин
приводили меня в совершенное отчаяние. Я стал искать с ним ссоры; на
эпиграммы мои отвечал он эпиграммами, которые всегда казались мне
неожиданнее и острее моих и которые, конечно, не в пример были веселее:
он шутил, а я злобствовал. Наконец однажды на бале у польского
помещика, видя его предметом внимания всех дам, и особенно самой
хозяйки, бывшей со мною в связи, я сказал ему на ухо какую-то плоскую
грубость. Он вспыхнул и дал мне пощечину. Мы бросились к саблям; дамы
попадали в обморок; нас растащили, и в ту же ночь поехали мы драться.
Это было на рассвете. Я стоял на назначенном месте с моими тремя
секундантами. С неизъяснимым нетерпением ожидал я моего противника.
Весеннее солнце взошло, и жар уже наспевал. Я увидел его издали. Он шел

пешком, с мундиром на сабле, сопровождаемый одним секундантом. Мы
пошли к нему навстречу. Он приближался, держа фуражку, наполненную
черешнями. Секунданты отмерили нам двенадцать шагов. Мне должно
было стрелять первому, но волнение злобы во мне было столь сильно, что я
не понадеялся на верность руки и, чтобы дать себе время остыть, уступал
ему первый выстрел: противник мой не соглашался. Положили бросить
жребий: первый нумер достался ему, вечному любимцу счастия. Он
прицелился и прострелил мне фуражку. Очередь была за мною. Жизнь его
наконец была в моих руках; я глядел на него жадно, стараясь уловить хотя
бы одну тень беспокойства… Он стоял под пистолетом, выбирая из
фуражки спелые черешни и выплевывая косточки, которые долетали до
меня. Его равнодушие взбесило меня. Что пользы мне, подумал я, лишить
его жизни, когда он ею вовсе не дорожит? Злобная мысль мелькнула в уме

моем. Я опустил пистолет. «Вам, кажется, теперь не до смерти, – сказал я
ему, – вы изволите завтракать; мне не хочется вам помешать». – «Вы ничуть
не мешаете мне, – возразил он, – извольте себе стрелять, а впрочем, как вам
угодно; выстрел ваш остается за вами; я всегда готов к вашим услугам». Я
обратился к секундантам, объявив, что нынче стрелять не намерен, и
поединок тем и кончился.
Я вышел в отставку и удалился в это местечко. С тех пор не прошло ни
одного дня, чтобы я не думал о мщении. Ныне час мой настал…
Сильвио вынул из кармана утром полученное письмо и дал мне его