Page 31 - Повести Белкина

которые имели несчастье (а иногда и удовольствие) в них нуждаться. Итак,

Адриан, сидя под окном и выпивая седьмую чашку чаю, по своему
обыкновению был погружен в печальные размышления. Он думал о
проливном дожде, который, за неделю тому назад, встретил у самой
заставы похороны отставного бригадира. Многие мантии от того сузились,
многие шляпы покоробились. Он предвидел неминуемые расходы, ибо
давний запас гробовых нарядов приходил у него в жалкое состояние. Он
надеялся выместить убыток на старой купчихе Трюхиной, которая уже
около года находилась при смерти. Но Трюхина умирала на Разгуляе, и
Прохоров боялся, чтоб ее наследники, несмотря на свое обещание, не
поленились послать за ним в такую даль и не сторговались бы с
ближайшим подрядчиком. Сии размышления были прерваны нечаянно
тремя франмасонскими ударами в дверь. «Кто там?» – спросил гробовщик.
Дверь отворилась, и человек, в котором с первого взгляду можно было
узнать немца ремесленника, вошел в комнату и с веселым видом
приближился к гробовщику. «Извините, любезный сосед, – сказал он тем
русским наречием, которое мы без смеха доныне слышать не можем, –

извините, что я вам помешал… я желал поскорее с вами познакомиться. Я
сапожник, имя мое Готлиб Шульц, и живу от вас через улицу, в этом
домике, что против ваших окошек. Завтра праздную мою серебряную
свадьбу, и я прошу вас и ваших дочек отобедать у меня по-приятельски».
Приглашение было благосклонно принято.
Гробовщик просил сапожника садиться и выкушать чашку чаю, и
благодаря открытому нраву Готлиба Шульца вскоре они разговорились
дружелюбно. «Каково торгует ваша милость?» – спросил Адриан. «Э-хе-
хе, – отвечал Шульц, – и так и сяк. Пожаловаться не могу. Хоть, конечно,
мой товар не то, что ваш: живой без сапог обойдется, а мертвый без гроба
не живет». – «Сущая правда, – заметил Адриан, – однако ж, если живому не
на что купить сапог, то, не прогневайся, ходит он и босой; а нищий мертвец
и даром берет себе гроб». Таким образом беседа продолжалась у них еще

несколько времени; наконец сапожник встал и простился с гробовщиком,
возобновляя свое приглашение.
На другой день, ровно в двенадцать часов, гробовщик и его дочери
вышли из калитки новокупленного дома и отправились к соседу. Не стану
описывать ни русского кафтана Адриана Прохорова, ни европейского
наряда Акулины и Дарьи, отступая в сем случае от обычая, принятого
нынешними романистами. Полагаю, однако ж, не излишним заметить, что
обе девицы надели желтые шляпки и красные башмаки, что бывало у них
только в торжественные случаи.