Page 17 - Севастопольские рассказы
P. 17

печальная фигура, когда он в ту ночь, согнувшись пробираясь по траншее на бастьон,
       встретил Калугина, который шел таким молодцом, бодро побрякивая саблей.

       – Мне, по настоящему, приходится завтра итти, но у нас болен, – продолжал Михайлов, –
       один офицер, так… – Он хотел рассказать, что черед был не его, но так как командир 8-й
       роты был нездоров, а в роте оставался прапорщик только, то он счел своей обязанностью
       предложить себя на место поручика Непшитшетского и потому шел нынче на бастион.
       Калугин не дослушал его.

       – А я чувствую, что на-днях что-нибудь будет, – сказал он кн. Гальцину.

       – А что, не будет ли нынче чего-нибудь? – робко спросил Михайлов, поглядывая то на
       Калугина, то на Гальцина. Никто не отвечал ему. Гальцин только сморщился как-то, пустил
       глаза мимо его фуражки и, помолчав немного, сказал:

       – Славная девочка эта в красном платочке. Вы ее не знаете, капитан?

       – Это около моей квартиры дочь одного матроса, – отвечал штабс-капитан.

       – Пойдемте, посмотрим ее хорошенько.

       И кн. Гальцин взял под руку с одной стороны Калугина, с другой штабс-капитана, вперед
       уверенный, что это не может не доставить последнему большого удовольствия, что
       действительно было справедливо.

       Штабс-капитан был суеверен и считал большим грехом перед делом заниматься женщинами,
       но в этом случае он притворился большим развратником, чему видимо не верили кн. Гальцин
       и Калугин, и чт? чрезвычайно удивляло девицу в красном платочке, которая не раз замечала,
       как штабс-капитан краснел, проходя мимо ее окошка. Праскухин шел сзади и всё толкал за
       руку кн. Гальцина, делая разные замечания на французском языке; но, так как вчетвером
       нельзя было итти по дорожке, он принужден был итти один и только на втором круге взял под
       руку подошедшего и заговорившего о ним известно храброго морского офицера Сервягина,
       желавшего тоже присоединиться к кружку

       аристократов. И известный храбрец с радостью просунул свою мускулистую руку, не раз
       коловшую французов, за локоть всем и самому Сервягину хорошо известному за неслишком
       хорошего человека, Праскухину. Но когда Праскухин, объясняя князю Гальцину свое
       знакомство с

       этим моряком, шепнул ему, что это был известный храбрец, кн. Гальцин, бывший вчера на
       4-м бастионе и видевший от себя в 20-ти шагах лопнувшую бомбу, считая себя не меньшим
       храбрецом, чем этот г-н, и предполагая, что весьма много репутаций приобретается задаром,
       не обратил на Сервягина никакого внимания.

       Штабс-капитану Михайлову так приятно было гулять в этом обществе, что он забыл про

       милое письмо из Т., про мрачные мысли, осаждавшие его при предстоящем отправлении на
       бастион и, главное, про то, что в 7 часов ему надо было быть дома. Он пробыл с ними до тех
       пор, пока они не заговорили исключительно между собой, избегая его взглядов, давая тем
       знать, что он может итти, и наконец совсем ушли от него. Но штабс-капитан всё-таки был
       доволен проходя мимо юнкера барона Песта, который был особенно горд и самонадеян со
       вчерашней ночи, которую он в первый раз провел в блиндаже 5-го бастиона, и считал себя,
       вследствие этого, героем, он нисколько не огорчился подозрительно-высокомерным
       выражением, с которым юнкер вытянулся и снял перед ним фуражку.





                                                        Page 17/326
   12   13   14   15   16   17   18   19   20   21   22