Page 10 - Аленушкины сказки

руках очутился, о нем нужно позаботиться… Отец Гришутки умер три года назад от горячки,
мать заели волки, когда она с маленьким Гришуткой зимним вечером возвращалась из
деревни в свою избушку. Ребенок спасся каким-то чудом. Мать, пока волки грызли ей ноги,
закрыла ребенка своим телом, и Гришутка остался жив.

Старому деду пришлось выращивать внучка, а тут еще болезнь приключилась. Беда не
приходит одна… II

Стояли последние дни июня месяца, самое жаркое время в Тычках. Дома оставались только
старые да малые. Охотники давно разбрелись по лесу за оленями. В избушке Емели бедный
Лыско уже третий день завывал от голода, как волк зимой.

– Видно, Емеля на охоту собрался, – говорили в деревне бабы.

Это была правда. Действительно, Емеля скоро вышел из своей избушки с кремневой
винтовкой в руке, отвязал Лыска и направился к лесу. На нем были новые лапти, котомка с
хлебом за плечами, рваный кафтан и теплая оленья шапка на голове. Старик давно уже не
носил шляпы, а зиму и лето ходил в своей оленьей шапке, которая отлично защищала его
лысую голову от зимнего холода и от летнего зноя.

– Ну, Гришук, поправляйся без меня… – говорил Емеля внуку на прощанье. – За тобой
приглядит старуха Маланья, пока я за теленком схожу.

– А принесешь теленка-то, дедко?

– Принесу, сказал.

– Желтенького?

– Желтенького…

– Ну, я буду тебя ждать… Смотри не промахнись, когда стрелять будешь…

Емеля давно собирался за оленями, да все жалел бросить внука одного, а теперь ему было
как будто лучше, и старик решился попытать счастья. Да и старая Маланья поглядит за
мальчонком, – все же лучше, чем лежать одному в избушке.

В лесу Емеля был как дома. Да и как ему не знать этого леса, когда он целую жизнь бродил
по нем с ружьем да с собакой. Все тропы, все приметы – все знал старик на сто верст кругом.
А теперь, в конце июня, в лесу было особенно хорошо: трава красиво пестрела
распустившимися цветами, в воздухе стоял чудный аромат душистых трав, а с неба глядело
ласковое летнее солнышко, обливавшее ярким светом и лес, и траву, и журчавшую в осоке
речку, и далекие горы. Да, чудно и хорошо было кругом, и Емеля не раз останавливался,
чтобы перевести дух и оглянуться назад. Тропинка, по которой он шел, змейкой взбиралась
на гору, минуя большие камни и крутые уступы. Крупный лес был вырублен, а около дороги
ютились молодые березки, кусты жимолости, и зеленым шатром раскидывалась рябина. Там
и сям попадались густые перелески из молодого ельника, который зеленой щеткой вставал
по сторонам дороги и весело топорщился лапистыми и мохнатыми ветвями. В одном месте, с
половины горы, открывался широкий вид на далекие горы и на Тычки. Деревушка совсем
спряталась на дне глубокой горной котловины, и крестьянские избы казались отсюда
черными точками. Емеля, заслонив глаза от солнца, долго глядел на свою избушку и думал о
внучке.

– Ну, Лыско, ищи… – говорил Емеля, когда они спустились с горы и повернули с тропы в
сплошной дремучий ельник.

Лыску не нужно было повторять приказание. Он отлично знал свое дело и, уткнув свою

Page 10/103