Page 20 - В дурном обществе

— Хорошо. Я посмотрю, когда они будут в городе, и тогда приду. А пока прощайте!

— Эй, послушай-ка, — крикнул мне Валек, когда я отошел несколько шагов. А ты болтать не
будешь о том, что был у нас?

— Никому не скажу, — ответил я твердо.

— Ну вот, это хорошо! А этим твоим дуракам, когда станут приставать, скажи, что видел
черта.

— Ладно, скажу.

— Ну, прощай!

— Прощай.

Густые сумерки залегли над Княжьим-Веном, когда я приблизился к забору своего сада. Над
замком зарисовался тонкий серп луны, загорелись звезды. Я хотел уже подняться на забор,
как кто-то схватил меня за руку.

— Вася, друг, — заговорил взволнованным шепотом мой бежавший товарищ. Как же это ты?..
Голубчик!..

— А вот, как видишь… А вы все меня бросили!.. Он потупился, но любопытство взяло верх
над чувством стыда, и он спросил опять:

— Что же там было?

— Что, — ответил я тоном, не допускавшим сомнения, — разумеется, черти… А вы — трусы.

И, отмахнувшись от сконфуженного товарища, я полез на забор.

Через четверть часа я спал уже глубоким сном, и во сне мне виделись действительные черти,
весело выскакивавшие из черного люка. Валек гонял их ивовым прутиком, а Маруся, весело
сверкая глазками, смеялась и хлопала в ладоши.

V. Знакомство продолжается

С этих пор я весь был поглощен моим новым знакомством. Вечером, ложась в постель, и
утром, вставая, я только и думал о предстоящем визите на гору. По улицам города я шатался
теперь с исключительною целью — высмотреть, тут ли находится вся компания, которую
Януш характеризовал словами «дурное общество»; и если Лавровский валялся в луже, если
Туркевич и Тыбурций разглагольствовали перед своими слушателями, а темные личности
шныряли по базару, я тотчас же бегом отправлялся через болото, на гору, к часовне,
предварительно наполнив карманы яблоками, которые я мог рвать в саду без запрета, и
лакомствами, которые я сберегал всегда для своих новых друзей.

Валек, вообще очень солидный и внушавший мне уважение своими манерами взрослого
человека, принимал эти приношения просто и по большей части откладывал куда-нибудь,
приберегая для сестры, но Маруся всякий раз всплескивала ручонками, и глаза ее загорались
огоньком восторга; бледное лицо девочки вспыхивало румянцем, она смеялась, и этот смех
нашей маленькой приятельницы отдавался в наших сердцах, вознаграждая за конфеты,
которые мы жертвовали в ее пользу.

Page 20/41