Page 28 - В дурном обществе

Казалось, этот ответ доставил пану Тыбурцию некоторое удовольствие.

— Ого, шесть дней! — заговорил он, поворачивая меня лицом к себе. Шесть дней много
времени. И ты до сих пор никому еще не разболтал, куда ходишь?

— Никому.

— Правда?

— Никому, — повторил я.

— Bene, похвально!.. Можно рассчитывать, что не разболтаешь и вперед. Впрочем, я и всегда
считал тебя порядочным малым, встречая на улицах. Настоящий «уличник», хоть и «судья»…
А нас судить будешь, скажи-ка?

Он говорил довольно добродушно, но я все-таки чувствовал себя глубоко оскорбленным и
потому ответил довольно сердито:

— Я вовсе не судья. Я — Вася.

— Одно другому не мешает, и Вася тоже может быть судьей, — не теперь, так после… Это
уж, брат, так ведется исстари. Вот видишь ли: я — Тыбурций, а он — Валек. Я нищий, и он —
нищий. Я, если уж говорить откровенно, краду, и он будет красть. А твой отец меня судит, —
ну, и ты когда-нибудь будешь судить… вот его!

— Не буду судить Валека, — возразил я угрюмо. — Неправда!

— Он не будет, — вступилась и Маруся, с полным убеждением отстраняя от меня ужасное
подозрение.

Девочка доверчиво прижалась к ногам этого урода, а он ласково гладил жилистой рукой ее
белокурые волосы.

— Ну, этого ты вперед не говори, — сказал странный человек задумчиво, обращаясь ко мне
таким тоном, точно он говорил со взрослым. — Не говори, amice!..[12] Эта история ведется
исстари, всякому свое, suum cuique; каждый идет своей дорожкой, и кто знает… может быть,
это и хорошо, что твоя дорога пролегла через нашу. Для тебя хорошо, amice, потому что
иметь в груди кусочек человеческого сердца, вместо холодного камня, понимаешь?..

Я не понимал ничего, но всё же впился глазами в лицо странного человека; глаза пана
Тыбурция пристально смотрели в мои, и в них смутно мерцало что-то, как будто проникавшее
в мою душу.

— Не понимаешь, конечно, потому что ты еще малец… Поэтому скажу тебе кратко, а ты
когда-нибудь и вспомнишь слова философа Тыбурция: если когда-нибудь придется тебе
судить вот его, то вспомни, что еще в то время, когда вы оба были дураками и играли вместе,
— что уже тогда ты шел по дороге, по которой ходят в штанах и с хорошим запасом провизии,
а он бежал по своей оборванцем-бесштанником и с пустым брюхом… Впрочем, пока еще это
случится, — заговорил он, резко изменив тон, — запомни еще хорошенько вот что: если ты
проболтаешься своему судье или хоть птице, которая пролетит мимо тебя в поле, о том, что
ты здесь видел, то не будь я Тыбурций Драб, если я тебя не повешу вот в этом камине за
ноги и не сделаю из тебя копченого окорока. Это ты, надеюсь, понял?

— Я не скажу никому… я… Можно мне опять придти?

— Приходи, разрешаю… sub conditionem…[13]0 Впрочем, ты еще глуп и латыни не
понимаешь. Я уже сказал тебе насчет окорока. Помни!..

Page 28/41