Page 7 - Евпатий Коловрат

Отстегнув от пояса нож и малиновой кожи ножнах и с большим зеленым камнем на костяной
рукояти, воин протянул его Федору.

— Взял я этот нож в бою на Мокше. Лучше этого ножа ничего не было у мордовского царька.
Прими, княжич!

Федор вопросительно посмотрел на отца и, видя, что тот улыбается в усы, повернулся к
воину и принял от него нож и прицепил его на свой тонкий поясок:

— Когда я вырасту большой, я убью в бою половца, отниму у него нож и тем ножом отдарю
тебя…

Юрий, довольный, рассмеялся, а Ополоница склонился и поцеловал Федора в лоб. От мягкой
и долгой бороды воина пахло конем и бражным настоем.

Они вышли на крыльцо.

В садах и около дворов нежной зеленью распускались березки. Из-за резных коньков на
крыше вспархивали выпущенные кем-то белые голуби. Трепеща крыльями, голуби плавно
кружились, перевертывались в воздухе, потом круто устремлялись ввысь и исчезали в
лазури.

Стоя на высоком крыльце, Федор огляделся вокруг, и ему показалось, что и нарядные
терема, и дымчатые от молодой зелени сады, и высокие верхи башен на городских стенах —
все звенело и плыло мимо него куда-то вместе с легкими облаками.

— Куда мы пойдем теперь? — спросил он Ополоницу.

— Куда тебя тянет, туда и пойдем, княжич, — ответил тот. — Хочешь — к хороводам на
городской вал, а то можно и на Княжий Луг.

— Пойдем на Луг, на Ярилу, — попросил Федор.

И, гордый близостью известного на Рязани воина и ближнего князю боярина, Федор прошел
сквозь толпу своих недавних товарищей, продолжавших катать писанки. Ребята с завистью
посмотрели на нож, висевший на поясе Федора. В их глазах он впервые предстал княжичем, и
они почтительно уступили ему дорогу.

На конях, с копьем и луком

Ополоница не любил засиживаться на одном месте.

Как только шумная Ока уносила вниз серые льды, воин терял сон, становился вялым и все
посматривал прищуренными глазами на лиловую черту горизонта. Почти каждый вечер он
уводил Федора на приречные кручи. Здесь они долго сидели бок о бок на отмытом дождями
камне и молчали. Медленно погасал над лугами вечер. Со стороны синих лесов к городу
летели на ночлег молчаливые стаи галок. Из быстрой Прони выплыли в Оку тяжелые плоты.
Плотогоны на заторах ловко отталкивались от берегов длинными шестами и
перекрикивались. Их голоса четко повторяло перекатливое эхо.

Когда же обсыхали дороги и в садах начинали хлопотать, болтая, черные скворцы.
Ополоница седлал двух коней, приторачивал к седлам кожаные дорожные кисы с хлебом и
сушеном мясом, усаживал на седло Федора, и они надолго покидали город.

Page 7/96