Page 30 - Ариэль

Шарад упал перед ним на землю.
Вчера Ариэль летал, сегодня из белого превратился в темнокожего дравида. Только бог
способен на это.
— Встань же, Шарад. Посмотри, я вымазался глиной, чтобы не обращать на себя
внимания белым цветом кожи. Помни: мы с тобой нищие, которые ходят по дорогам и
просят милостыню.
— Ходят? А почему не летают? Летать так интересно.
— Потому что, если я буду летать, меня поймают, как птицу, и засадят в клетку.
— А ты их самих обрати в птиц или в собак, дада! — воскликнул Шарад.
Ариэль засмеялся, махнул рукой.
— Идем, Шарад.
Они вылезли из своего убежища и поплелись по дороге, изрытой ночным ливнем. В
утреннем солнце лужи блестели, как червонное золото.
Вдоль дороги тянулась колючая изгородь, за нею небольшой пруд, покрытый зелеными
водяными растениями. Черный бородатый человек стоял по пояс в воде и чистил зубы
изглоданным концом ветки. Он равнодушно посмотрел на Ариэля и Шарада и продолжал
заниматься своим туалетом.
По дороге прошел высокий кабуливала — житель далеких гор — в широкой хламиде.
За его спиной болтался мешок, в руках он держал корзины с виноградом, изюмом, орехами.
Он спешил на деревенский базар.
Ариэль и Шарад отошли от дороги, как парии, стали на колени и запели.
Кабуливала поставил одну корзину на землю и бросил в сторону нищих гроздь
винограда. Ариэль и Шарад поклонились до земли. Когда он прошел, Шарад подбежал к
виноградной кисти, жадно схватил ее и принес Ариэлю.
Впряженный в скрипучую телегу, медленно прошел буйвол. На его шее сидел голый
мальчик с бритой головой и клочком волос на темени. Старик, лежавший в телеге, увидев
нищих, бросил Шараду рисовую лепешку.
— Вот мы и сыты, — сказал Ариэль.
Позавтракав, они побрели вдоль дороги. Впереди, в роще гуавовых деревьев, виднелись
крытые дерном хижины. Их стены были вымазаны глиной. На лугу перед деревней уже
шумел базар. Продавцы фруктов, сыра, остуженной воды, гирлянд из цветов, рыбы, сушеных
цветов громко зазывали прохожих, полуголые дети толпились возле продавцов игрушек-
свистков из пальмового листа, раскрашенных палочек, деревянных трещоток, стеклянных
куколок.
Под деревом баэль сидел сухой, как скелет, в огромной чалме индус и играл на
свирели, надув щеки. Из его плоской корзины, качая головами, поднимались змеи.
Толпа на значительном расстоянии окружала заклинателя змей. Худенький мальчик
обходил зрителей с деревянной чашкой, и крестьяне бросали мелкие монеты не больше
7
анна. Рупии водились лишь в карманах самых богатых крестьян.
Рядом сидел другой заклинатель змей — толстый мужчина с черной бородой. Играя на
длинном, утолщенном к концу фаготе, он так надувал щеки, что казалось, они вот-вот
лопнут.
Женщины в цветных сари, в чадрах, со звенящими браслетами на руках и ногах
толпились возле продавцов шарфов и ярких тканей.
— Добрые господа, пожалейте меня! Помогай вам бог! Дайте мне горсточку от вашего
изобилия, — просил слепой нищий с деревянной чашкой в руках.
Извивались акробаты, пели нищие, звучали флейты, гремели барабаны, блеяли козы,
ревели ослы, кричали дети…

7 Анна́ — несколько копеек.