Page 472 - Рассказы. Повести. Пьесы

Земляк Чехова, П. Сурожский, называет «Хамелеона» среди тех рассказов, в которых
«забавные фигуры, смешные диалоги, сравнения, словечки — все это южное, местное,
близкое Таганрогу. Попадаются целые картины, как будто выхваченные из местной жизни»
(«Приазовский край», 1914, № 171, 2 июля).

Налим

В рассказе воссоздан эпизод, происшедший в Бабкине, усадьбе Киселевых под
Воскресенском, где семья Чеховых прожила подряд три лета (1885–1887). «Бабкино — это
золотые россыпи для писателя. Первое время мой Левитан чуть не сошел с ума от восторга
от этого богатства материалов. Куда ни обратишь взгляд — картина; что ни человек —
тип», — говорил Антон Павлович о Бабкине (ЛН, с. 567). Действительно, для писателя такой
«восприимчивости и наблюдательности» (Бунин, — ЛН, с. 641), как у Чехова, Бабкино и
Воскресенск оказались истинным богатством. На бабкинское происхождение «Налима»
указывает брат писателя: «Я отлично помню, как плотники в Бабкине ставили купальню и
как во время работы наткнулись в воде на налима» («А. Чехов и сюжеты», с. 33).

Егерь

Рассказу «Егерь» в жизни писателя суждено было сыграть важную роль.
Чехов рос стремительно. Рассказы «Смерть чиновника», «Дочь Альбиона», «Хамелеон»
и другие со всей очевидностью показали, что он давно уже перешагнул уровень мелкой
юмористической прессы, преисполненной пустопорожним зубоскальством и
удовлетворявшей лишь низменный вкус обывателя. Серьезный читатель не признавал эту
прессу, и, будучи заметным писателем в юмористических журналах. Чехов по-прежнему
оставался в стороне от большой литературы.
Посчастливилось рассказу «Егерь», напечатанному 18 июля 1885 г. «Петербургской
газетой». Номер газеты попал в руки Д. В. Григоровича, и маститый писатель встретил
рассказ восторженно — «Когда в «Петербургской газете» появился мой «Егерь», —
вспоминал Чехов, — рассказывают, что Григорович поехал к Суворину и начал говорить:
«Алексей Сергеевич, пригласите же Чехова! Прочтите его «Егеря». Грех не пригласить!»
Суворин написал Курепину, Курепин пригласил меня и торжественно объявил мне, что меня
зовут в «Новое время» (воспоминания А. С. Лазарева-Грузинского в газ. «Русская правда»,
1904, № 99). В феврале 1886 г. в «Новом времени» уже была напечатана «Панихида», затем
«Ведьма», «Агафья» и т. д. Чехов предстал перед большой читательской аудиторией.
А в марте 1886 г. Григорович отправил молодому автору взволнованное письмо, где
давал самую высокую оценку его произведениям, в том числе и «Егерю»: «…у Вас
настоящий талант, — талант, выдвигающий Вас далеко из круга литераторов нового
поколенья». Отметив «замечательную верность, правдивость в изображении действующих
лиц и также при описании природы», «верное чувство внутреннего анализа, мастерство в
описательном роде», «чувство пластичности», Григорович в то же время потребовал от
писателя воспитать в себе «уважение к таланту, который дается так редко», потребовал
беречь «впечатления для труда обдуманного, обделанного, писанного не в один
присест».«…Вы, я уверен, призваны к тому, — продолжал Григорович, — чтобы написать
несколько превосходных, истинно художественных произведений. Вы совершите великий
нравственный грех, если не оправдаете таких ожиданий» («Слово», с. 199–201).
Письмо Григоровича «поразило» Чехова, он «едва не заплакал, разволновался». «Если
у меня есть дар, который следует уважать, то, каюсь перед чистотою Вашего сердца, я доселе
не уважал его, — писал он Григоровичу 28 марта 1886 г. — Я чувствовал, что он у меня есть,
но привык считать его ничтожным». «Доселе относился я к своей литературной работе
крайне легкомысленно, небрежно, зря. Не помню я ни одного своего рассказа, над которым я
работал бы более суток, а «Егеря», который Вам понравился, я писал в купальне!»