Page 473 - Рассказы. Повести. Пьесы

Действительно, до сих пор Чехов относился к своему творчеству снисходительно, называя
его «игрой в литературу» (письмо к В. В. Билибину от 14 февраля 1886 г.) и видя в нем лишь
материальное подспорье для нуждающейся семьи. После письма Григоровича он посмотрел
на свои литературные занятия серьезно, со свойственной ему взыскательностью отверг все,
до того времени им созданное, и «почувствовал обязательную потребность спешить, скорее
выбраться оттуда, куда завяз…» (то же письмо Григоровичу).

Злоумышленник

«Злоумышленник» — превосходный рассказ… Я его раз сто читал. Тоже судьи», — так
говорил о рассказе Л. Н. Толстой (ЛН, с. 874).
О происхождении рассказа вспоминает Вл. Гиляровский, живший летом 1885 г. в
Краскове на даче, куда к нему приезжал погостить Чехов. Местный крестьянин Никита
Пантюхин действительно отвинчивал гайки на железнодорожном полотне для
грузила.«…Антон Павлович долго разговаривал с ним, записывал некоторые выражения.
Между прочим, Никита рассказывал, как его за эти гайки водили к уряднику, но все
обошлось благополучно… Никита произвел на Чехова сильное впечатление. Из этой встречи
впоследствии и родился рассказ «Злоумышленник» (Вл. Гиляровский. Москва и москвичи.
М., 1959, с. 354).

Унтер Пришибеев

М. Горький, отстаивая мысль о «гигантской политической роли» русской литературы,
подкрепляет ее ссылкой на произведения Чехова и, в частности, на «Унтера Пришибеева»
(«Горький и Чехов», с. 169).
Цензура сразу почувствовала густую политическую окраску рассказа: «Статья эта
принадлежит к числу тех, в которых описываются уродливые общественные формы,
явившиеся вследствие усиленного наблюдения полиции. По резкости преувеличения вреда
от такого наблюдения статья не может быть дозволена», — писал цензор Сватковский в
докладе от 18 сентября 1885 г. («А. П. Чехов. Сборник документов и материалов». М.,
Гослитиздат, 1947, с. 258). Рассказ тогда назывался «Сверхштатный блюститель» и
предназначался для журнала «Осколки». Получив «письмо с корректурой… злополучного
рассказа» (из письма Лейкину от 30 сентября 1885 г.), Чехов отправил его в «Петербургскую
газету» под новым заглавием — «Кляузник», и так он там был напечатан.
Название «Унтер Пришибеев», получившее огромную силу имени нарицательного,
писатель дал рассказу при включении его в собрание сочинений.

Тоска

Рассказ поразил всех необычайным мастерством исполнения. Особенное восхищение
вызывала кульминационная часть рассказа. Так, Ал. П. Чехов писал брату: «…вспоминаются
слова твоего рассказа, где Иона говорит кобыле: «Был у тебя, скажем, жеребеночек и помер,
и ты ему, скажем, — мать… Ведь жалко?..» Я, конечно, перевираю, но в этом месте твоего
рассказа ты — бессмертен» («Письма А. П. Чехову ею брата Александра Чехова». М., 1939,
с. 258). Современная Чехову писательница Л. А. Авилова позднее вспоминала свое
впечатление от рассказа: «Как я плакала над Ионой, который делился своим горем с своей
клячей, потому что никто больше не хотел слушать его. А у него умер сын. Только один сын
у него был и — умер. И никому это не было интересно. Почему же теперь, когда Чехов это
написал, всем стало интересно, и все читали, и многие плакали?» («Чехов в восп.», с. 202).
Л. Н. Толстой называл «Тоску» в числе лучших рассказов Чехова (Д. П. Маковицкий.
Яснополянские записки, вып. 2. М., 1923, с. 30).