Page 114 - Дни и ночи

втягивая и сразу же выпуская дым.
- Может быть, все-таки хотите кушать? - спросил Масленников.
- Нет, спасибо.
- А воды вам принести?
- Нет, спасибо.
Масленников замолчал. Здесь под его защитой находилась жена его начальника и
товарища, и он относился к ней с той трогательной предупредительностью, какая бывает
только у мальчиков. Ему хотелось окружить ее заботой, дать ей понять, что он самый верный
друг ее мужа, что она вполне может на него положиться и что вообще нет ничего такого,
чего бы он не сделал ради нее.
Так они помолчали несколько минут.
- Миша.
- Да.
- Вы ведь Миша?
- Да.
- Вы очень хороший.
Услышав эти слова "вы очень хороший", Масленников почувствовал, что хотя они,
наверное, однолетки с Аней, но она чем-то много старше его.
- Миша,- словно запоминая его имя, повторила она, закрыв глаза.
Когда Масленников о чем-то спросил ее, она не ответила. Она заснула сразу, в ту же
секунду, как закрыла глаза.
Он сидел один за столом в тишине, которая изредка прерывалась далекими
выстрелами. На койке, в двух шагах от него, спала женщина, жена его товарища, очень
красивая (как ему казалось), в которую он бы влюбился, если бы она не была женой его
товарища (так думал он), и в которую он уже был влюблен (так было на самом деле, но он бы
никогда себе в этом не признался). Он почему-то вспомнил брата и шумную подмосковную
дачу, куда брат его часто ездил после того, как вернулся из Испании, и потом, когда вернулся
из Монголии. Должно быть, потому, что брат много раз рисковал жизнью, он любил, чтобы в
эти приезды кругом него было шумно и весело. Он приезжал на дачу с красивыми
женщинами, сначала с одной, потом, через год, с другой. Он был всегда шумный, веселый, и
казалось, что все дается ему легко - и друзья и любовь. И Масленников замечал, что от этого
брату бывало скучно. Приехав на дачу в большой компании и с женщиной, которая казалась
Масленникову такой замечательной, что он бы не отошел от нее ни на шаг, брат вдруг
говорил: "Мишка, пойдем на бильярд",- и они, запершись, играли по три часа на бильярде. А
когда стучали к ним в дверь и женский голос звал: "Коля",- брат прикладывал к губам палец
и говорил: "Тс-с-с, Мишка",и они молчали, пока легкие шаги не удалялись от двери, и тогда
продолжали играть снова. Брат говорил: "А ну их к господу богу",- и Масленников
удивлялся: ему было это непонятно и казалось, что сам он, если бы его звал этот женский
голос, не смог бы вот так промолчать и играть на бильярде. Кончив играть на бильярде, брат
возвращался ко всей компании и с той женщиной, на голос которой он только что не
откликался, бывал так нежен, что казалось, он на все для нее готов. А потом незаметно
подмигивал Масленникову, как сообщнику, словно говоря: "Не в этом счастье, милый, не в
этом счастье". Но Масленникову 'казалось, что счастье именно в этом.
Он вспомнил брата, и дачу, и бильярд. Где же брат? О нем давно уже ничего не было в
газетах. И вдруг он представил себе, что брат погиб, и невольно подумал, что если те, кто
бывал тогда в шумной компании на даче, и женщины тоже, узнают о гибели брата, они,
конечно, поговорят о нем, наверное, даже выпьют за него и будут вспоминать, как бывали с
ним на даче, а больше, пожалуй, ничего и не произойдет. А вот если Сабуров погибнет,что
тогда сделает Аня? Она, наверное, станет совсем не такая, как сейчас, с ней произойдет что-
то страшное. С теми же, кто бывал у брата, ничего страшного не сделается, и, может быть,
поэтому брат уходил с ним играть на бильярде и не отзывался на их стук.
Он посмотрел еще раз на Аню, и юношеская тоска по любви- не к ней, а вообще по