Page 67 - Дни и ночи

уезжать вечером и ночью возить раненых, как всегда, а с утра ухаживать за вами.
- А когда же ты будешь спать? - улыбнулся Сабуров.
- Потом, когда вы выздоровеете.
Она соскочила с койки, сделала шаг к двери, потом вернулась, быстро и коротко
поцеловала его в губы и выбежала.
Сабуров, ожидая услышать какое-нибудь замечание или увидеть насмешку на лицах
людей, лежавших с ним в одной палате, выжидающе огляделся по сторонам. Но никто не
заговорил и не усмехнулся.
Сабуров закрыл глаза, ему казалось, что так, с закрытыми глазами, ему легче будет
дождаться возвращения Ани.
А она в это время стояла в том же здании школы в маленькой комнате нижнего этажа
перед главным врачом.
Главный врач принадлежал к распространенной среди хирургов категории циников. Он
был плотный, с румяным лицом и словно нарисованными черными усами и бровями.
Хороший хирург, спасший на своем веку немало людей, он тем не менее считал своим
долгом говорить, что относится к медицине скептически, делал операции с подчеркнутым
хладнокровием, говорил об ампутированных руках и ногах с усмешкой и любил отпускать
двусмысленные шутки, не стесняясь присутствия женщин. Аня это знала, и главный врач
представлялся ей человеком меньше всего способным выслушать и понять то, что она ему
хотела сказать.
Поэтому, войдя к нему, она вся напряглась и сжалась в комок, с твердой решимостью
все равно сказать то, что она хотела, и не дать ему обидеть ни себя, ни Сабурова, ни, больше
всего, то новое, что вошло и наполнило ее жизнь радостью.
- Товарищ военврач, у меня к вам просьба.
- Надеюсь, вам ничего не нужно ампутировать,- сказал он с привычной улыбкой.- Все
обращаемые ко мне просьбы обычно ограничиваются этим.
- Нет,- ответила она.- Здесь лежит... один капитан, капитан Сабуров...
- Сабуров? Ага, помню. С ушибами. Ну?
- Он выздоравливающий.
- Совершенно верно. Очень приятно. Так что же из этого? - У меня здесь мама живет в
деревне...
- Тоже очень приятно. Но какое отношение имеет одно к другому?
- Я прошу,- продолжала Аня, подняв на него глаза,- я хочу, пока он
выздоравливающий, взять его к нам.
У нее были такие ясные, обрекающие на молчание глаза, что главный врач, у которого
с языка уже готова была сорваться неопрятная шутка, промолчал.
- Я его хочу взять к нам. Я вас очень прошу...
- Зачем? - уже серьезно спросил он.
- Ему там будет лучше.
- Почему?
- Ему там будет лучше,- упрямо повторила Аня.- Я знаю, ему там будет лучше. Я вас
очень прошу.
- Он что, ваш родственник?
- Нет, но... мне это очень нужно. Я должна быть с ним вместе,отчаянно сказала она,
решившись с этой минуты на любые слова, к каким бы он ее ни вынудил, и на любые
признания, даже ложные.
Главный врач считал в порядке вещей то, что у его сестер и санитарок бывали романы с
выздоравливающими, и не преследовал их, присвоив себе лишь право беззлобно, но
грубовато шутить над этими маленькими тайнами. Но с такой откровенной, бесстрашной
просьбой к нему обращались впервые.
Он растерялся от неожиданности и от взгляда Ани, смотревшей на него с такой
свирепой надеждой, что он почувствовал себя почти как за операционным столом во время