Page 126 - Лабиринт

напряженно улыбался, а мама не успокаивалась, словно всего этого ей было мало. Словно
Толик должен что-то такое сделать из ряда вон, что-то такое крикнуть или поставить печать
на своих словах, чтобы было доказано, утверждено: он их простил, и не обижается, и все так
должно быть.
Из вагона вышел отец, и через мамино плечо Толик увидел его растерянное лицо.
«Ну вот, — подумал он, — они оба расклеились и растерялись. Разве можно так? Разве
можно уезжать с таким настроением? Надо думать о том, что будет, что впереди, и
улыбаться, а не плакать, потому что впереди всегда должно быть лучше».
Отец шагнул к маме, обнимавшей Толика, покрутил в руках папироску, разминая ее, и
Толик запомнил это: под сильными отцовскими пальцами тонкая табачная оболочка
лопнула, и рыжие крошки посыпались дождиком на вокзальный асфальт.
— Ничего, — сказал отец, улыбаясь деревянной улыбкой. — Вот мы устроимся и сразу
за тобой приедем.
Мама кивнула головой.
— Да, да, — сказала она. — Сразу же. В тот же день.
И вдруг Толику захотелось сказать им что-нибудь взрослое, настоящее, чтобы они
ехали спокойно, наконец. Ведь он оставался, а им-то надо ехать. Ехать и жить снова, будто
начинать новую тетрадь. Надо, чтобы новая тетрадь была чистой, аккуратной, без клякс и
поправок, а они трясутся, волнуются, как на контрольной.
Толик собрался с силами и сказал, стараясь твердо выговаривать слова:
— Вы поезжайте, не бойтесь, — но голос предательски дрогнул, и он добавил: — Я
буду ждать!
По радио объявили, что поезд отправляется. Мама сжала Толика в последний раз,
крепко обнял его отец, пахнув табаком.

10

Поезд шел еле-еле, и Толик шагал рядом с ним.
Он вглядывался в застывшее лицо отца, видел, как дергаются за плечом проводника
мамины губы.
Поезд покатился скорей, и Толик побежал, стараясь не отстать от вытянутой руки
проводника со свернутым трубочкой желтым флажком.
Но поезд покатился быстрее, и Толик едва успел взглянуть еще раз на бледные лица
отца и мамы.
Мама посмотрела на Толика расширившимися глазами.
Отец махнул рукой и не улыбнулся.
Потом их заслонила зеленая, слившаяся стена из вагонов.
— Будьте… — прошептал Толик и замолчал, поняв, что его никто не услышит.
Он стоял на краю платформы.
Платформа обрывалась крутой ступенью, и впереди, холодно блестя, перепутались
блестящие рельсы.
Они сливались, расходились, соединялись вновь, и по этой железной путанице, умело
разбираясь в ней, уходил поезд, становясь все меньше.
Толик обернулся назад.
За спиной, тревожно глядя на него, стоял Темка.
Подальше, под фонарем, сгорбилась баба Шура.
Толик вздохнул и шагнул навстречу Темке…
Он не почувствовал, как сильно сжал ему руку Артем.

Комментарии