Page 46 - Ленька Пантелеев

Воистину - брат на брата пошел, сын на отца руку подымает. Это только говорится, что у нас
власть Советская, а поглядишь - в одном доме дезертир, в другом - оружие прячут, в третьем -
топоры готовят. В лесах разбойники, зеленогвардейцы, орудуют. На прошлой неделе в
Никольском селе за одну ночь весь комитет бедноты прирезали. В Корытове председателя
убили... Нашего-то председателя, Василия Федорыча Кривцова, уважают, не трогают пока...
Да ведь и то, как подумаешь о нем, - сердце кровью обливается. Не сносить ему головушки. И
до него, голубчика, зеленые доберутся.
- С этими зелеными мы, кстати, уже имели удовольствие познакомиться сегодня.
Оказывается, они чувствуют себя у вас довольно свободно...
И Александра Сергеевна рассказала няньке о встрече в лесу, о чудесном их спасении и о
той роли, которую сыграл в этом спасении рыжебородый возница.
- Он потому что слово какое-то знает, - с трудом поднимая над столом голову,
проговорил Ленька, чувствуя, что язык еле-еле повинуется ему.
- "Слово"! - усмехнулась нянька. - Иди-ка ты, Лешенька, лучше спать. Ишь, у тебя и
глазыньки покраснели, и лобик вспотел. Иди, голубчик, приляг на сенничек...
Ленька с трудом выбрался из-за стола, кое-как доплелся до постели, кое-как расстегнул
ремень, стянул с себя форменную гимнастерку... Машинально, с закрытыми глазами,
расшнуровывая ботинок, он слышал, как за столом нянька вполголоса говорила матери:
- У этого Федора Глебова трое сыновей в дезертирах бегают. Один, чу, с отцом дома
живет, а другие два - в лесу у зеленых...
Дальнейшего Ленька не слышал. Он повалился на постель, услышал, как захрустел под
ним туго набитый сенник, глубоко вдохнул в себя запах старого, вылежавшегося сена и
чистой, только что выглаженной наволочки, сладко зевнул, перекрестился, свернулся
клубочком и провалился в глубокий, крепкий сон.
Так началась Ленькина деревенская жизнь. Конечно, она оказалась совсем не такой,
какой он представлял ее себе по книжкам, по картинкам и по рассказам няньки. В городе ему
казалось, что деревня - это несколько черных, занесенных снегом избушек. Перед избушками
бегает собачка Жучка. Из лесу едет мужичок с ноготок... В лесах водятся волки и разбойники.
А в занесенных снегом избах сидят при лучине бабы и девки в сарафанах и, распевая грустные
тягучие песни, прядут или ткут на каких-то не то веретенах, не то пяльцах.
Жизнь оказалась гораздо сложнее, чем Ленькины представления о ней. В деревне были
избушки, ветхие, покосившиеся, с заткнутыми ветошью окошками. Но были и дома на
кирпичном фундаменте, двухэтажные и полутораэтажные, крытые железом, с флюгерами и
флагштоками. Были мужички с ноготки, которые с утра до ночи работали и ходили босые, в
залатанных отцовских пиджаках. И были красномордые шестнадцатилетние парни, которые и
в майский солнечный день щеголяли в новеньких, будто лакированных калошах, лущили
семечки и орехи, наигрывали на гармошках и распевали охальные разбойничьи частушки.
Были в Чельцове нищие, и были богачи, мельники, лавочники... Были дома, где не было
спичек, чтобы растопить печь, и были такие, где в горницах на комодах стояли граммофоны,
где крашеные полы были устланы настоящими городскими коврами, где стучали швейные
машины "Зингер" и бесшумно работали заграничные, шведские сепараторы...
После бурной петроградской жизни - со стрельбой, обысками, ночными тревогами и
уличными манифестациями - деревенская жизнь на первых порах показалась Леньке
безмятежно-спокойной и благополучной.
Но это спокойствие было кажущимся.
В Чельцове, как и во всей губернии, как и во всей стране, кипели политические страсти.
Не успела молодая рабоче-крестьянская власть стать на ноги, как на нее обрушились
тяжелые испытания. На окраинах страны поднимала голову контрреволюция, разгоралась
гражданская война. В Сибири, по наущению англо-американских "союзников", восстали
пленные чехословаки. Истощенная четырехлетней войной страна испытывала недостаток в
хлебе. Хлеб нужен был городам, хлеб нужен был солдатам, хлеб нужен был детям,
оставшимся без отцов. А хлеб этот был в деревне, у кулаков, которые не хотели отдавать его