Page 72 - Ленька Пантелеев

непосредственной близости от перхуровского штаба, невольно оказалась одной из мишеней
обстрела.
В первый же день из гостиницы бежали все, кто имел для этого хоть какую-нибудь
возможность. Остались лишь те, кому бежать было некуда. Среди этих немногих оказались и
Александра Сергеевна с Ленькой. Три дня они просидели в подвале, где кроме них оставалось
еще десять-двенадцать человек, главным образом женщин и стариков. Всех мужчин,
способных носить оружие, к этому времени перхуровцы насильно призвали в свою
"добровольческую" армию.
В подвале круглые сутки было темно. Выгорели не только все свечи, но и спички.
Кончались последние крохи еды.
По вечерам, когда Леньке приходилось ощупью пробираться в помещение с двумя
нолями на дверке, он видел в лестничном окне страшное багровое зарево. Окно было похоже
на открытую дверцу огромной печки.
На четвертый день утром Александра Сергеевна, покормив Леньку остатками
нянькиных колобков и куличиков и высыпав себе в рот мелкую сухарную крошку,
оставшуюся в просаленной бумаге, заявила, что пойдет наверх - выяснить, нельзя ли
раздобыть чего-нибудь съестного.
- Сиди, пожалуйста, смирно, - сказала она. - Я скоро.
- Нет, - твердо сказал Ленька. - И я с тобой.
Она поняла, вероятно, что он одну ее не отпустит, подумала и со вздохом согласилась:
- Ну, что ж. На все воля божья. Идем...
Первое, что поразило Леньку, когда он очутился в длинном гостиничном коридоре, - это
свет. В коридоре не было окон, электричество не горело, и все-таки после подвала здесь было
почти ослепительно светло. Освоившись с этим отраженным, неизвестно откуда взявшимся
светом, Ленька увидел, что в коридоре живут. То здесь, то там стояли у стены кровати,
некоторые были завешаны пологами; люди сидели и лежали на чемоданах, узлах и корзинах,
читали, чинили белье, играли в карты, что-то жевали и пили из жестяных кружек.
Коридор стал похож на вокзал или на цыганский табор.
Александра Сергеевна разговорилась с какой-то немолодой, очень строгой на вид,
грузной женщиной в круглых очках. Женщина оказалась сельской учительницей из уезда.
Перед самым восстанием она приехала в Ярославль на какую-то педагогическую
конференцию и застряла в гостинице. Все первые дни мятежа она провела у себя в номере.
Накануне, когда она ходила за кипятком в ресторан, в номер ее попал снаряд. Пришлось
перебраться в коридор.
- И вам не страшно здесь? - удивилась Александра Сергеевна.
- Да ведь не страшнее, сударушка, чем другим, - ответила учительница. А я, вы знаете,
что делаю, матушка? Я, когда уж очень сильно пулять начинают, зонтиком закрываюсь.
И учительница с улыбкой показала на большой черный зонт, который лежал у нее в
изножий кровати.
Эта суровая на вид женщина оказалась не только бодрой и бесстрашной, но и доброй.
Она угостила Леньку и Александру Сергеевну ржаными сухарями, чаем и зеленым луком,
который она купила на рынке в воскресенье, когда еще не так опасно было ходить по городу.
- Я и вчера вылазку делала, - сказала она улыбаясь. - Но это уж я так, по бабьей глупости.
Никакие рынки и магазины в городе, конечно, не торгуют.
- Но, скажите, что же будет дальше? - спросила Александра Сергеевна.
- А что же может быть? Будет то, что этих негодяев переловят и поставят к стенке. А вот
что будет с городом? Вы слышите, что делается?
За стеной стоял грозный однообразный гул, настолько однообразный, что он не
замечался, не резал уха, не мешал слушать и говорить, как не мешает слушать и говорить стук
мельницы или паровой машины.
- Значит, вы думаете, что красные возьмут город? - сказала Александра Сергеевна.
- А вы что, - сомневались, матушка? - усмехнулась старуха.