Page 76 - Мой генерал

Если раны – небольшой!

Папа нам позавидовал:
– Вам хорошо, а я один останусь…
– Зачем оставаться? – спросил дедушка. – Поехали с нами. Всего пять дней! Попроси,
наконец, отпуск.
Отец стал рассказывать про бетон – что теперь горячее время, и мы с ним согласились:
как же, конечно. Если бы не согласились, он бы не поехал, но мы кивнули, и на другой день
отец бежал по лестнице через две ступеньки – я сам видел. Еще на площадке закричал:
– Еду! Отпустили!
И вот мы едем в мамином «газике».
Мама газует лихо, перед ухабами не тормозит, нас подбрасывает к самому потолку,
дедушка громко крякает, я ему подражаю. Папа не отстает.
– Что это вы, как утки? – спрашивает мама. – Раскрякались?
– Жаль, милиции в тайге нет, – ворчит дедушка.
– Лихачка несчастная! – ругается папа.
– Потолок же прошибем! – кричу я.
Мама смеется.
– Миленькие! – веселится. – Забыли, где находитесь? Это же Сибирь! И дороги у нас
тоже сибирские!
«Газик» ревет, ползет в гору, мчится вниз, разбрызгивая воду, форсирует ручьи.
Мы едем по морскому дну, но ничего на море тут не похоже. На дно – тем более.
Дорога, телеграфные столбы вдоль дороги. Тайга. Птицы поют. Разве вообразишь, что
тут скоро вместо птиц рыбы появятся? Будут плавать над бывшей тайгой. Удивляться:
неужели, мол, здесь птицы летали?
И знаете, как-то мне странно стало. Не по себе. Настроение испортилось. Трудно
подумать – лес живой, бабочки, трава, цветы, и ничего этого не станет.
Мне кажется, не один я так подумал…
Дедушка замолчал, отец притих, мама шутить перестала.
Мы остановились передохнуть и сразу услышали лесное веселье. Сороки стрекочут,
всякую живность предупреждают, что люди приехали. Птички чирикают. Шмели мимо
проносятся, словно пули: вж-ж-ж! Живут вот, хлопочут, а не знают, что им скоро переезжать
надо.
Ну ладно, шмели улетят, птицы тоже, а как ежи, например? Успеют? Или, допустим,
муравьи?
Я читал, как муравьи лес очищают, как мертвеет без них тайга. Но они же крошки
такие, от воды не успеют уйти! Погибнут…
Настроение у меня совсем портится. На привале я говорю отцу про муравьев.
– Сравни! – отвечает он мне. – Муравьишки и электричество! Один муравьишка только
соломинку поднять может, а наша ГЭС! Какая у нее силища!
Я слушаю отца, и мне все грустнее становится. Конечно! Разве может муравьишка с
электростанцией соревноваться?
– Ты не думай, – говорит отец, – что мне муравьишек не жалко. Но что делать?
Приходится идти на жертвы.
– А ты не иди! – раздается голос дедушки.
Я оборачиваюсь. Он стоит за моей спиной и сердито смотрит на отца.
– Вообще это не первый разговор у нас, – говорит он папе. – Мелочь – гвозди, доски,
цемент. Мелочь – муравьи. Размашисто очень мыслишь, товарищ технократ.
Папа даже побледнел. Технократ – это же бюрократ. Только технический. Технический
бюрократ – это такой, который, кроме техники, ничего не видит. Мне не нравится, что
дедушка с папой опять ссорятся. Какой папа технократ? У него просто работа такая, он
занятой человек. Ему действительно про бетон-то думать некогда, не то что про муравьев.