Page 78 - Мой генерал

вырубить надо.
Он уходит. Деревья падают одно за другим. Урчат трактора. Дымят костры.

Море и мама

Мы едем дальше.
Дедушка хмуро смотрит по сторонам. Папа поглядывает на него боязливо. Боится
заговорить. Я тоже молчу.
Что тут скажешь?
Дедушка расстроился, его понять можно. Он за муравьев заступился, а по
муравейникам тракторы ходят. И ничем не поможешь. Конечно, можно муравейники спасти.
Перенести их на новое место. Но много ли? Тайгу уже рубят. Торопятся. До муравейников
дела никому нет.
– Не огорчайся, – шепчу я дедушке.
Он обнимает меня, прижимает к себе. Разглядывает мое лицо. Подмигивает невесело.
Шепчет в ответ:
– Просто я старый Дон-Кихот! Шабашников не победил, помнишь? Муравьев не
защитил! Много чего не сделал!
Он хмурится, смотрит в окно. Я заглядываю дедушке в глаза, мне его погладить
хочется, сказать какие-нибудь слова. Но что слова значат? Нужно сделать то, что он не
успел. «С шабашниками буду бороться, – решаю я, – муравьев спасу. Мало жалеть, надо
делать, вот что».
Мы приезжаем в деревню, где маме надо работать. Идем вместе с ней в контору. Там
уже люди собрались. Мама велит нам на завалинке посидеть. Подождать, пока она выступит.
Мы послушно садимся. Окна в доме распахнуты. Слышно, как мама говорит:
– Товарищи! Будущее море не должно стать источником болезней. Поэтому
территорию, которую зальет вода, надо специально подготовить. Зарыть землей помойки.
Предварительно обработать их известью. Все, что может вызвать инфекцию, – сжечь. Это не
просто предосторожность. Это нужно для всех вас. Для вашего здоровья…
Я думаю про будущее море. Оно будет огромное. По нему пойдут пароходы. Наверное,
морские. И волны, наверное, будут, как на море. Огромные. Настоящие!
Вот море будет настоящим, а мама говорит про помойки. Неужели это важно для моря?
Мама закончила выступление, пошла по дворам. Что-то горячо говорит.
Жестикулирует. Рисует карандашом на листочке бумаги. Пишет.
Потом возвращается к нам.
– Половина деревни уже уехала, – говорит она, – давайте погуляем.
Я думал – это интересно, посмотреть на бывшую деревню. А оказывается, печально.
Еще как печально.
Вдоль улицы стоят голые печки. Заборчики, которым нечего теперь разделять.
Колодезные журавли осиротело понурили головы.
И вдруг на дорогу выскочила желтая кошка. Села посредине и замяукала жалобно. Эх,
кошку забыли! Мама взяла кошку на руки, и та сразу успокоилась, замурлыкала.
Я представил, как будут стоять на дне моря старые печки, которые раньше людей
согревали, и мне сделалось неуютно.
И тут послышались голоса.
Мы пошли по улице, миновали старые амбары и увидели избушку на курьих ножках.
Окна и те покосились от старости.
Возле избушки стояли мужчины и о чем-то громко спорили. Мы подошли поближе.
Поздоровались. Спорщики затихли ненадолго. Потом закричали опять. Оказалось, они и не
спорят совсем. А, перебивая друг друга, что-то доказывают маленькой старухе.
Старуха была повязана темным платочком почти по самые глаза. Смотрела испуганно
на кричавших. Губы у нее дрожали. Время от времени старушка глубоко вздыхала и упрямо