Page 79 - Мой генерал

повторяла:
– Никак не могу!
– Пожалуйста! – кричали люди.
– Очень просим!
– Там же лучше!
– Никак не могу! – отвечала старушка.
– Новый дом! – кричали мужчины.
– Бесплатно!
– Все удобства!
– Никак не могу! – отвечала старушка.
– Да что с ней разговаривать! – крикнул один.
– Грузи в машину, и дело с концом! – гаркнул второй.
– Прощайся, Яковлевна! – велел третий.
– Никак не могу! – сказала упрямо старушка и шмыгнула носом.
Мужчины двинулись было к избушке, решительно загибая рукава, но один оглянулся
на нас и сказал:
– Постойте-ка, да это никак генерал Рыбаков!
Человек подошел к дедушке, снял кепку, оголив лысую голову, и сказал:
– А я вас еле узнал, товарищ Рыбаков. Зимой вас видел, когда из снега откапывались. Я
тоже в штабе был.
Дед молча кивнул. Лысый мужчина неловко переминался. Может, неудобно было, что
на старушку кричали.
– Товарищ генерал! – воскликнул он вдруг обрадованно. – Может, вы нам поможете?
Вот старушка у нас есть. Хороший дом ей на новом месте колхоз построил. Бесплатно!
Живи, радуйся! А она никак со своей хибарой проститься не желает!
– Чем же я помогу? – удивился дедушка.
– Как же! – обрадовался мужчина. – Вы все-таки генерал! Авось послушает!
– Коли авось, давай попробуем, – ответил дед, подошел к старушке, поклонился.
– Неужто генерал? – удивилась старушка, разглядывая деда.
Потом вдруг засуетилась. Убежала в избушку. Вышла, прижимая к себе фотокарточку в
деревянной рамке.
– Может, видел где, а? – с надеждой спросила она дедушку, повернув к нему рамку. –
Коля, мой сынок. Пропал без вести.
Дедушка взял фотографию, долго смотрел на нее.
– Нет, – сказал, помолчав. – Не видел.
– Может, еще живой? – спросила нерешительно старушка, теребя темный фартук.
Дедушка задумался. Разглядывая снимок, покачивал головой. Потом спросил:
– Ждешь, мать?
– Вот пристали, окаянные, и все! – ответила старушка. – «Давай уезжай». Как же я
уеду-то? Вдруг Коля придет? А тут ничего и нету. Одна вода.
Дед помолчал. Сказал негромко:
– Это ты зря, мать. Придет твой Коля, найдет и на новом месте. Не сомневайся.
Старуха надвинула платок на самые глаза, всхлипнула, постояла. Вошла в избу.
Вернулась быстро с белым узелком – заметно было, что на дне лежит фотография в рамке.
Повернулась к избе. Перекрестилась сама. Перекрестила избу.
– Что, Яковлевна? – спросил лысый мужчина, и голос у него дрогнул: – Палить?
– Пали, родимую, – ответила старуха и заплакала.
Не первый раз я видел, как старики плачут. Одинаково плачут. Лицо совсем и не
плачет, а слезы текут.
Лысый мужчина сказал негромко:
– Ну! С богом!
Другие взяли ведра и пошли плескать на крыши амбаров, на старухину избушку. Потом