Page 85 - Не стреляйте в белых лебедей

А вспомнил он об этих тезисах, когда услышал вдруг собственную фамилию:
— …такие, как, например, товарищ Полушкин. Своим самозабвенным трудом товарищ
Полушкин еще раз доказал, что нет труда нетворческого, а есть лишь нетворческое
отношение к труду. Я не стану вам рассказывать, товарищи, как понимает свой долг товарищ
Полушкин: он сам расскажет об этом. Я хочу только сказать…
Но Егор уже не слушал, что хотел сказать министр. Его враз кинуло в жар: бумажки-то
остались на столе, и что в них было сказано, Егор и знать не знал и ведать не ведал. Он кое-
как дослушал доклад, похлопал вместе со всеми и, когда объявили перерыв, торопливо стал
пробираться к выходу, надеясь сбегать в гостиницу. И уж почти добрался до дверей, но тут
гулко покашляли в микрофон, и чей-то голос сказал:
— Товарища Полушкина просят срочно подойти к столу президиума. Повторяю…
— Это меня, что ль, просят? — спросил Егор у соседа, что вместе с ним толкался в
дверях.
— Ну, если вы тот Полушкин…
— Ага! — сказал Егор и полез встречь людского потока.
За столом президиума уже не было министра, а сидел председатель да вокруг вертелись
какие-то мужики. Когда Егор спросил, чего мол, звали, они сразу зашебаршились, резво
схватившись за аппараты.
— Несколько снимков. Повернитесь, пожалуйста.
Егор вертелся, как велено, с тоской думая, что время уходит понапрасну. Потом долго
отвечал на вопросы, кто, да откуда, да что удумал такое особенное. Поскольку он считал, что
ничего еще не удумал, то и отвечал длиннее, чем требовали, и беседа затянулась: уж звонки
прозвенели. Егора отпустили, но выйти он уже не смог, а сел на место, решив, что сбегать
придется на втором перерыве.
Первый выступавший говорил складно и Егору понравился. Он хлопал дольше всех и
опять чуть не упустил свою фамилию.
— Подготовиться товарищу Полушкину.
— Чего сказали-то?
— Подготовиться.
— Как это?
— Тише, товарищи! — недовольно зашумели сзади.
Егор примолк, лихорадочно соображая, как готовиться. Он мучительно припоминал
нужные слова, взмок и пропустил половину выступления. Однако вторую половину
расслышал, и эта половина вызвала в нем такое несогласие, что он маленько даже
успокоился.
— Нужны дополнительные законы, — говорил оратор, суровея от собственных слов. —
Ужесточить требования. Карать…
Кого карать-то? Егор с неохотой — из вежливости — похлопал, а тут выкликнули:
— Слово предоставляется товарищу Полушкину.
— Мне? — Егор встал. — Мне бы потом, а? Я это… бумажки забыл.
— Какие бумажки?
— Ну, речь. Мне речь написали, а я ее на столе позабыл. Вы погодите, я сбегаю. Зал
весело зашумел:
— Давай без бумажек!
— А кто написал-то?
— Смелей, Полушкин!
— Проходите к трибуне, — сказал председатель.
— Зачем проходить-то? — Егор все же вылез из ряда и пошел по проходу. — Я же
говорю: сбегаю. Они… это… на столе.
— Кто они?
— Да бумажки. Написали мне, а я позабыл.
Хохотали, слова заглушая. Но Егору было не до смеха. Он стоял перед сценой,