Page 86 - Не стреляйте в белых лебедей

виновато склонив голову, и вздыхал.
— А без чужих бумажек вы говорить не можете? — спросил министр.
— Ну, дык, поди, не то скажу.
— То самое. Проходите на трибуну. Смелее, товарищ Полушкин!
Егор нехотя поднялся на трибуну, поглядел на стакан, в котором пузыри бежали. Зал
сразу стих, все смотрели на него, улыбались и ждали, что скажет.
— Люди добрые!-громко сказал Егор, и зал опять покатился со смеху. — Погодите
ржать-то: я не «караул» кричу. Я вам говорю, что люди— добрые!
Замолчали все, а потом вдруг зааплодировали. Егор улыбнулся.
— Погодите, не все еще сказал. Тут товарищ говорил, так я с ним не согласен. Он
законов просил, а законов у нас хватает.
— Правильно!-сказал министр. — Только уметь надо ими пользоваться.
— Нужда научит, — оказал Егор. — Но я к тому, чтоб нужды такой не было. Этак-то
просто: поставил солдат с ружьями и гуляй себе. Только солдат не наберешься.
И опять зааплодировали. Кто-то крикнул:
— Вот дает товарищ!
— Вы мне не мешайте, я и сам собьюсь. Мы с вами при добром деле состоим, а доброе
дело радости просит, а не угрюмства. Злоба злобу плодит, это мы часто вспоминаем, а вот
что от добра добро родится, это не очень. А ведь это и есть главное!
Егор ни разу не выступал и поэтому но особо боялся. Велели говорить, он и говорил. И
говорилось ему, как пелось.
— Вот сказали: делись, мол, опытом. А зачем им делиться? Чтоб обратно у всех
одинаковое было, да? Да какой же в этом нам прок? Это у баранов и то шерсть разная, а уж у
людей -сам бог велел. Нет, не за одинаковое нам драться надо, а за разное, вот тогда и
выйдет радостно всем.
Слушали Егора с улыбками, смехом, но и с интересом: слово боялись проворонить.
Егор это чувствовал и говорил с удовольствием:
— Но радости покуда наблюдается мало. Вот я при Черном озере состою, а раньше оно
Лебяжьим называлось. А сколько таких Черных озер по всей стране нашей замечательной —
это ж подумать страшно! Так вот, надо бы так сотворить, чтобы они обратно звонкими стали:
Лебяжьими или Гусиными, Журавлиными или еще как, а только чтоб не Черными, мил
дружки вы мои хорошие. Не Черными — вот какая наша забота!
Снова зааплодировали, зашумели. Егор покосился на стакан, что поставили ему, и,
поскольку вода в том стакане перестала пузыриться, хлебнул. И сморщился: соленая была
вода.
— Все мы в одном доме живем, да не все хозяева. Почему такое положение? А путают.
С одной стороны вроде учат: природа-дом родной. А что с другой стороны имеем? А имеем
покорение природы. А природа, она все покуда терпит. Она молчком умирает, долголетно. И
никакой человек не царь ей, природе-то. Не царь, вредно это — царем-то зваться. Сын он ее,
старший сыночек. Так разумным же будь, не вгоняй в гроб мамоньку.
Все захлопали. Егор махнул рукой, пошел с трибуны, но вернулся:
— Стойте, поручение забыл. Если кто тем лотом насчет туризма хочет, так к нам
давайте. У нас и гриб, и ягода, и Яков Прокопыч с лодочной станцией. Распишем лодочки:
ты -на гусенке, а я — на поросенке: ну-ка, догоняй!
И под общий смех и аплодисменты пошел на свое место.
Два дня шло совещание, и два дня Егора поминали с трибуны. Кто в споре: какое, мол,
тебе добро, когда леса стонут? Кто в согласии: хватит, мол, покорять, пора оглянуться. А
министр напоследок особо остановился насчет того, чтоб обратно превратить Черные озера в
живые и звонкие, и назвал это почином товарища Полушкина. А потом Егора наградили
Почетной грамотой, похвалили, уплатили командировочные и выдали билет до дома.
С этим билетом Егор и пришел в гостиницу. Ехать надо было завтра, а сегодняшний
день следовало провести в бегах по ГУМам и ЦУМам. Егор посмотрел список вещей, что