Page 59 - Ночевала тучка золотая

Тетка кивнула. Будто могла знать, где находится Томилино.
Может, слово поняла как надо? Томилино, где томятся.
— А родители твои где?
Сашка пожал плечами, отвернулся. Он на такие вопросы не отвечал.
— Один, что ли?
— Зачем один! — огрызнулся он. — Нас двое!
— Как это — двое? С кем — двое? — допрашивала настырная тетка — Ну с братом.
— Ишь ты, — произнесла тетка, посмотрев в ту сторону, куда указал Сашка. Колька
сидел у корзины и жрал помидор. — Вы что же, двойняшки?
Сашка подумал, кивнул. Он не знал, что такое двойняшки, но понял так: раз двое,
называется двойняшки.
— Позови ево-то, — приказала тетка Зина.
Она сердито оглядела Кольку и покачала головой.
— Ладноть. Я вас потом размечу, — решила будто про себя. И поманила рукой. —
Сюды ходите…
Двери в это время в цехе были закрыты: перерыв.
Тетка Зина ввела их в запретное царство, где стояли огромные, высотой в одноэтажный
дом, котлы, они шипели. У каждого котла была железная лесенка, которая вела вверх.
Тетка Зина посадила их на ящик под лесенкой, достала банку, наполненную какой-то
желтой кашицей, похожей на детский понос.
— Ешьте тут, вот ложки. По цеху не шлундать! Ясно? Братья кивнули, уставясь на
банку. Уходя, тетка Зина пояснила:
— Это икра… Баклажанной прозывается. Ее бы по-нормальному с хлепцем, да хлепца-
то нету. Без хлепца, значит…
Тетка ушла. Тут и набросились. Пошли загребать ложками. Так быстро замелькало:
сами опомниться не успели — кончилась! Она и не жевалась, а всасывалась, нежная, теплая,
пахнущая так, что сладко кружилась голова.
Кузьменыши вылизали пальцами банку, засовывая их по очереди, зеленоватое стекло
заблестело от чистоты. И уж через минуту всего-то, которую и отсутствовала тетка Зина, они
сидели, уставясь на пустую банку голодными глазами. Им хотелось еще.
Тетка Зина посмотрела на них, на банку, крякнула от досады. Но больше от удивления.
— Чемпиены! По скорости!
Она протянула Сашке красную тесемочку.
— Ты у меня меченый будешь. А ты — нет. — Это Кольке. Кольку она приняла как
нечто вторичное, который лишь повторял по форме своего брата, но мог и вообще не быть.
Она взяла из рук Сашки тесемочку, повязала вокруг шеи.
— Вот так. А икры больше нетуть. Будет… Будет день, будет и пища… Ходите,
работайте. — И указала на двор.
Вроде не совсем понятно она выразилась, да Сашка допер и Кольке потом пояснил:
она, мол, сказала, что на другой день даст икры еще.
Только на другой день тетка Зина будто и не замечала братьев. Напрасно Сашка
мелькал перед глазами, даже поздоровался с ней. Тетка Зина кивнула сурово и ничего не
произнесла. Наоборот, заорала тоненько на весь двор:
— Ишь! Мелкорослые! Шкелеты несчастные! Не тронь, не тронь корзину-то! Пущай
евреи таскают!
И на второй, и на третий день тетка Зина не обращала на братьев внимания. И уж когда
они перестали о ней думать, вдруг в перерыв сама нашла их за ящиком, где они сидели и
жрали помидоры, которых уже терпеть не могли, и опять позвала в цех.
Под знакомой железной лесенкой, на ящике, она поставила банку и ушла. Но теперь в
банке было что-то другое, не «блаженная» икра, как ее переименовал Сашка, забыв
настоящее название. Банка была доверху наполнена ароматным сладким-пресладким
повидлом.