Page 118 - В списках не значился

Прозвучала команда, солдаты вытянулись, и молодой лейтенант подошел к генералу с
рапортом. Он докладывал громко, и из доклада Свицкий понял, что внизу, в подземелье,
находится русский солдат: утром он застрелил двух патрульных, но погоне удалось загнать
его в каземат, из которого нет второго выхода. Генерал принял рапорт, что-то тихо сказал
майору.
— Юде!
Свицкий сдернул шапку. Он уже понял, что от него требуется.
— Там, в подвале, сидит русский фанатик. Спустишься и уговоришь его добровольно
сложить оружие. Если останешься с ним — вас сожгут огнеметами, если выйдешь без него
— будешь расстрелян. Дайте ему фонарь.
Оступаясь и падая, Свицкий медленно спускался во тьму по кирпичной осыпи. Свет
постепенно мерк, но вскоре осыпь кончилась: начался заваленный кирпичом коридор.
Свицкий зажег фонарь, и тотчас из темноты раздался глухой голос:
— Стой! Стреляю!
— Не стреляйте! — закричал Свицкий, остановившись. — Я — не немец! Пожалуйста,
не стреляйте! Они послали меня!
— Освети лицо.
Свицкий покорно повернул фонарь, моргая подслеповатыми глазами в ярком луче.
— Иди прямо. Свети только под ноги.
— Не стреляйте, — умоляюще говорил Свицкий, медленно пробираясь по коридору. —
Они послали сказать, чтобы вы выходили. Они сожгут вас огнем, а меня расстреляют, если
вы откажетесь…
Он замолчал, вдруг ясно ощутив тяжелое дыхание где-то совсем рядом.
— Погаси фонарь.
Свицкий нащупал кнопку. Свет погас, густая тьма обступила его со всех сторон.
— Кто ты?
— Кто я? Я — еврей.
— Переводчик?
— Какая разница? — тяжело вздохнул Свицкий. — Какая разница, кто я? Я забыл, что
я — еврей, но мне напомнили об этом. И теперь я — еврей. Я — просто еврей, и только. И
они сожгут вас огнем, а меня расстреляют.
— Они загнали меня в ловушку, — с горечью сказал голос. — Я стал плохо видеть на
свету, и они загнали меня в ловушку.
— Их много.
— У меня все равно нет патронов. Где наши? Ты что-нибудь слышал, где наши?
— Понимаете, ходят слухи. — Свицкий понизил голос до шепота. — Ходят хорошие
слухи, что германцев разбили под Москвой. Очень сильно разбили.
— А Москва наша? Немцы не брали Москву?
— Нет, нет, что вы! Это я знаю совершенно точно. Их разбили под Москвой. Под
Москвой, понимаете?
В темноте неожиданно рассмеялись. Смех был хриплым и торжествующим, и
Свицкому стало не по себе от этого смеха.
— Теперь я могу выйти. Теперь я должен выйти и в последний раз посмотреть им в
глаза. Помоги мне, товарищ.
— Товарищ! — Странный, булькающий звук вырвался из горла Свицкого. — Вы
сказали — товарищ?.. Боже мой, я думал, что никогда уже не услышу этого слова!
— Помоги мне. У меня что-то с ногами. Они плохо слушаются. Я обопрусь на твое
плечо.
Костлявая рука сжала плечо скрипача, и Свицкий ощутил на щеке частое прерывистое
дыхание.
— Пойдем. Не зажигай свет: я вижу в темноте. Они медленно шли по коридору. По
дыханию Свицкий понимал, что каждый шаг давался неизвестному с мучительным трудом.