Page 86 - В списках не значился

Мирра послушно села. Она весь день думала о тете Христе и о своей беспомощности и
устала от этих дум.
— Ты возле меня спать будешь.
Мирра резко выпрямилась:
— Зачем еще?
— Да ты не пугайся, дочка. — Степан Матвеевич невесело усмехнулся. — Старый я.
Старый да больной и все равно ночью не сплю. Вот и буду от тебя крыс отгонять, как Яновна
отгоняла.
Мирра низко опустила голову, повернулась, ткнулась лбом. Старшина обнял ее, оказал,
понизив голос:
— Да и поговорить нам с тобой надо, когда лейтенант уснет. Скоро ты одна с ним
останешься. Не спорь, знаю, что говорю.
В эту ночь другие слезы текли на старый ватник, служивший изголовьем. Старшина
говорил и говорил, Мирра долго плакала, а потом, обессилев, уснула. И Степан Матвеевич к
утру задремал тоже, обняв доверчивые девичьи плечи.
Забылся он ненадолго: передремал, обманул усталость и уже на ясную голову еще раз
спокойно и основательно обдумал весь тот путь, который предстояло ему сегодня пройти.
Все уже было решено, решено осознанно, без сомнений и колебаний, и старшина просто
уточнял детали. А потом осторожно, чтобы не разбудить Мирру, встал и, достав гранаты,
начал вязать связки.
— Что взрывать собираетесь? — спросил Плужников, застав его за этим занятием.
— Найду. — Степан Матвеевич покосился на спящую девушку, понизил голос: — Ты
не обижай ее, Николай.
Плужникова знобило. Он кутался в шинель и зевал.
— Не понимаю.
— Не обижай, — строго повторил старшина. — Она маленькая еще. И больная, это
тоже понимать надо. И одну не оставляй: если уходить надумаешь, так о ней сперва
вспомни. Вместе из крепости выбирайтесь: пропадет девчонка одна.
— А вы… Вы что?
— Заражение у меня, Николай. Пока силы есть, пока ноги держат, наверх выберусь.
Помирать, так с музыкой.
— Степан Матвеевич…
— Все, товарищ лейтенант, отвоевался старшина. И приказания твои теперь
недействительны: теперь мои приказания главней. И вот тебе мой последний приказ: девочку
сбереги и сам уцелей. Выживи. Назло им — выживи. За всех нас.
Он поднялся, сунул за пазуху связки и, тяжело припадая на распухшую, словно
залившую сапог ногу, пошел к лазу. Плужников что-то говорил, убеждал, но старшина не
слушал его: главное было сказано. Разобрал кирпичи в лазе.
— Так, говоришь, через Тереспольские они в крепость входят? Ну, прощай, сынок.
Живите!
И вылез. Из раскрытого лаза несло горелым смрадом.

— Утро доброе.
Мирра сидела на постели, кутаясь в бушлат. Плужников молча стоял у лаза.
— Чем это пахнет так…
Она увидела черный провал открытого лаза и замолчала. Плужников вдруг схватил
автомат:
— Я наверх. К дыре не подходи!
— Коля!
Это был совсем другой вскрик: растерянный, беспомощный. Плужников остановился:
— Старшина ушел. Взял гранаты и ушел. Я догоню.
— Догоним. — Она торопливо копошилась в углу. — Только — вместе.