Page 25 - А зори здесь тихие

25

что-то немедленно решить, но в голове было отчаянно пусто, и только одно, годами
воспитанное желание назойливо тревожило: доложить. Сейчас же, сию же секунду доложить
по команде, что обстановка изменилась, что своими силами ему уже не заслонить ни
Кировской железной дороги, ни канала имени товарища Сталина.
Отряд его начал отход: где-то брякнула винтовка, где-то сорвался камень. Звуки эти
физически отдавались в нем, и, хотя немцы были еще далеко и ничего не могли слышать,
Федот Евграфыч переживал самый настоящий страх. Эх, пулемет бы сейчас с полным
диском и толковым вторым номером! Даже бы и не «дегтярь» – автоматов бы тройку да к
ним мужиков посноровистей… Но не было у него ни пулеметов, ни мужиков, а была пятерка
смешливых девчат да по пять обойм на винтовку. Оттого-то и обливался потом старшина

Васков в то росистое июньское утро…
– Товарищ старшина… Товарищ старшина…
Комендант рукавом старательно вытер пот, только потом обернулся. Глянул в близкие,
донельзя растопыренные глаза, подмигнул:
– Веселей дыши, Бричкина. Это ж даже лучше, что шестнадцать их, поняла?
Почему шестнадцать диверсантов лучше, чем два, старшина объяснять не стал, но Лиза
согласно покивала и неуверенно улыбнулась.
– Дорогу назад хорошо помнишь?
– Ага, товарищ старшина.
– Гляди: левее фрицев сосняк тянется. Пройдешь его, опушкой держи вдоль озера.
– Там, где вы хворост рубили?
– Молодец, девка! Оттуда иди к протоке. Напрямик, там не собьешься.
– Да знаю я, товарищ…
– Погоди, Лизавета, не гоношись. Главное дело – болото, поняла? Бродок узкий,
влево-вправо трясина. Ориентир – береза. От березы – прямо на две сосны, что на острове.
– Ага.
– Там отдышись малость, сразу не лезь. С островка целься на обгорелый пень, с
которого я в топь сигал. Точно на него цель: он хорошо виден.
– Ага.
– Доложишь Кирьяновой обстановку. Мы тут фрицев покружим маленько, но долго не
продержимся, сама понимаешь.
– Ага.
– Винтовку, вещмешок, скатку – все оставь. Налегке дуй.
– Значит, мне сейчас идти?
– Слегу перед болотом не забудь.
– Ага. Побежала я.
– Дуй, Лизавета батьковна.
Лиза молча покивала, отодвинулась. Прислонила винтовку к камню, стала патронташ с
ремня снимать, все время ожидаючи поглядывая на старшину. Но Васков смотрел на немцев
и так и не увидел ее растревоженных глаз. Лиза осторожно вздохнула, затянула потуже
ремень и, пригнувшись, побежала к сосняку, чуть приволакивая ноги, как это делают все
женщины на свете.
Диверсанты были совсем уже близко – можно разглядеть лица, – а Федот Евграфыч,
распластавшись, все еще лежал на камнях. Кося глазом на немцев, он смотрел на сосновый
лесок, что начинался от гряды и тянулся к опушке. Дважды там качнулись вершинки, но
качнулись легко, словно птицей задетые, и он подумал, что правильно поступил, послав
именно Лизу Бричкину.
Удостоверившись, что диверсанты не заметили связного, старшина поставил винтовку
на предохранитель и спустился за камень. Здесь он подхватил оставленное Лизой оружие и
прямиком побежал назад, шестым чувством угадывая, куда ставить ногу, чтобы не слышно
было топота.
– Товарищ старшина!..