Page 119 - Два капитана

водой из-под крана. Или выйти в год по арифметике на
«отлично». Но все ssvo я отложил до возвращения в школу,
а пока оставалось только думать и думать.
«Ты воображаешь лучше, чем соображаешь». Почему
он так сказал? Может быть, потому, что я хвастал своей
лепкой? Это было обидно. Катька— вот кто воображает!
Или Кораблев иначе понимает это слово. Я решил, что
спрошу у него, если он придет еще раз. Но он не пришел,
и только через год или два я узнал, что воображать —
это значит не только «задаваться».
«Кто ты такой и зачем существуешь на белом свете?»
Я думал над этим, читая газеты. В больнице я стал
читать газеты. Интересно. Если бы не было так много
иностранных слов! Я нашел среди них и «вульгаризацию»
и «крокодиловы слезы».
Наконец Иван Иваныч осмотрел меня в последний раз
и велел выписать из больницы. Это был замечательный
день. Мы простились, но он оставил мне свой адрес и ве­
лел зайти.
— Только смотри не позже двадцатого,— весело ска­
зал он.— А то, брат, того и гляди, дома не застанешь...
С узлом в руках я вышел из больницы и, пройдя квар­
тал, присел на тумбу — такая еще была слабость. Но как
хорошо! Какая большая Москва! Я забыл ее. И как шум­
но на улицах! У меня закружилась голова, но я знал, что
не упаду. Я здоров и буду жить. Я поправился. Прощай,
больница! Здравствуй, школа!
По правде говоря, я был немного огорчен, что в школе
меня встретили так равнодушно. Только Ромашка спро­
сил:
— Выздоровел?
С таким выражением, как будто он немного жалел, что
я не умер.
Валька обрадовался, но ему было не до меня. У него
пропал еж, и он подозревал, что повар, по распоряжению
Николая Антоныча, бросил ежа в помойную яму.
— Уж лучше бы я его продал,— грустно сказал Валь­
ка.— Мне двадцать пять копеек давали. Дурак — не взял.
Пока я лежал в больнице, появились новые деньги —
серебряные и золотые.
В детдоме все . было по-старому, только Серафима
Петровна перешла в старшие классы, и на ее место посту­
пил мужчина-воспитатель Суткин. Валька сказал, что.
116