Page 143 - Два капитана

консервов — тысяча шестьсот восемьдесят восемь кило­
граммов, окороков — двадцать. Сухого бульона Скорико-
ва — семьдесят килограммов. А сколько сухарей, макарон,
кофе! Половина большого салона была отгорожена и зава­
лена сухарями. Была взята даже спаржа — сорок кило­
граммов. Варенье, орехи. И все это было куплено на день­
ги Николая Антоныча. Восемьдесят чудных собак, чтобы
в случае аварии можно было вернуться домой на собаках.
Словом, если папа погиб, то, без сомнения, по своей
собственной вине. Легко предположить, например, что там,
где следовало подождать, он торопился. По мнению Нико­
лая Антоныча, он всегда торопился. Как бы то ни было,
он остался там, на Крайнем Севере, и никто не знает, жив
он или умер, потому что из тридцати человек команды ни
один не вернулся домой.
Но у них в доме он долго еще был жив. А вдруг от­
кроется дверь — и войдет! Таким же, каким он был в
последний день на Энском вокзале. В синем кителе, в твер­
дом белом воротничке, открытом, каких теперь уже не но­
сят. Веселый, с большими руками.
Многое в доме было еще связано с ним. Мама ку­
рит — все знают, что она стала курить, когда он пропал.
Бабушка гонит Катьку на улицу — снова он: он велел,
чтобы Катька почаще бывала на воздухе. Книги с му­
дреными названиями в узком стеклянном шкафу, которые
никому не давали читать,— его книги.
Потом они переехали в Москву, в квартиру Николая
Антоныча,— и все переменилось. Теперь никто не на-
д_еялся, что вдруг откроется дверь — и войдет. Ведь это
был чужой дом, в котором он никогда не был.

Г лава шестая
СНОВА ПЕРЕМЕНЫ

Быть может, я не пошел бы к Татариновым, если бы
Катя не пообещала мне показать книги и карты капитана.
Я посмотрел маршрут, и оказалось, что это тот самый зна­
менитый «северо-восточный проход», который искали лет
триста. Наконец шведский путешественник Норденшельд
прошел его в 1871 году. Без сомнения, это было не очень
просто, потому что минуло еще двадцать пять лет, прежде
чем другой путешественник, Вилькицкий, повторил его
140