Page 201 - Айвенго

любовника в свою обитель.
- Всё,что я мог сказать в оправдание моего поступка,- сказал он в заключение,- уже
сказано мною на исповеди перед высокопреподобным отцом гроссмейстером. Ему известно,
что я сделал это не из дурных побуждений, хотя поступил неправильно. Я с радостью готов
подвергнуться любому наказанию, какое ему угодно будет наложить на меня.
- Ты хорошо сказал, брат Альберт,- сказал Бомануар.- Твои побуждения не были
дурны,так как ты рассудил за благо остановить заблудшего брата на пути к погибели,но
поведение твоё было ошибочно.Ты поступил как человек, который, желая остановить коня,
хватает его за стремя, вместо того чтобы поймать за узду.Так можно только повредить себе и
не достигнуть цели. Наш благочестивый основатель повелел нам читать «Отче наш»
тринадцать раз на заутрене и девять раз за вечерней, а ты читай вдвое против положенного.
Храмовнику трижды в неделю дозволяется кушать мясо, но ты постись во все семь дней.
Такое послушание назначается тебе на шесть недель,по истечении которых ты и отбудешь
срок своего наказания.
С лицемерным видом глубочайшей покорности прецептор Темплстоу поклонился
владыке до земли и вернулся на своё место.
- Теперь,братья,- сказал гроссмейстер,- будет уместно углубиться в прошлое этой
женщины и проверить, способна ли она колдовать и наводить порчу на людей. Судя по
всему, что мы здесь слышали, приходится думать, что заблудший брат наш действовал под
влиянием бесовского наваждения и волшебных чар.
Герман Гудольрик был четвёртым из прецепторов, присутствовавших на суде. Трое
остальных были Конрад Монт-Фитчет, Альберт Мальвуазен и сам Бриан де
Буагильбер.Герман,старый воин,лицо которого покрывали шрамы от мусульманских сабель,
пользовался большим почётом и уважением среди своих собратий. Он встал и поклонился
гроссмейстеру, который тотчас дозволил ему говорить.
- Я желал бы узнать,высокопреподобный отец,из уст брата нашего,доблестного Бриана
де Буагильбера, что он сам думает обо всех этих удивительных обвинениях и о своей
злосчастной страсти к этой девице.
- Бриан де Буагильбер,-сказал гроссмейстер,- ты слышал вопрос нашего брата
Гудольрика? Повелеваю тебе ответить ему!
Буагильбер повернул голову в сторону гроссмейстера, но продолжал безмолвствовать.
- Он одержим бесом молчания,- сказал гроссмейстер,- Сгинь, сатана! Говори, Бриан де
Буагильбер, заклинаю тебя крестом, этим символом нашего святого ордена!
Буагильбер с величайшим усилием подавил возрастающее негодование и презрение,
зная, что, обнаружив их, он ничего не выиграет.
- Бриан де Буагильбер,- отвечал он,- не может отвечать, высокопреподобный отец,на
такие дикие и нелепые обвинения.Но если затронут его честь, он будет защищать её своим
телом и вот этим мечом, который нередко сражался за пользу христианства.
- Мы тебе прощаем, брат Бриан,- сказал гроссмейстер,- хоть ты и согрешил перед нами,
похваляясь своими боевыми подвигами, ибо восхваление собственных заслуг идёт от
дьявола. Но мы даруем тебе прощение, видя, что ты говоришь не сам от себя, а по наущению
того, кого мы, с божьей помощью, изгоним из среды нашей.
Презрение и злоба сверкнули в чёрных глазах Буагильбера, но он ничего не ответил.
- Ну вот,- продолжал гроссмейстер,- хотя на вопрос нашего брата Гудольрика и не было
дано прямого ответа, но мы будем продолжать наше расследование, братия.С благословения
нашего святого покровителя мы до конца раскроем тайну этого зла. Пусть те, кому что-либо
известно о жизни и поступках этой женщины, выступят вперёд и свидетельствуют о том
перед нами.
В дальнем конце зала послышались какой-то шум и суматоха; на вопрос гроссмейстера,
что там происходит, ему отвечали, что в толпе есть калека, которому подсудимая возвратила
возможность двигаться, излечив его чудодейственным бальзамом.
Из толпы вытолкнули вперёд бедного крестьянина, саксонца родом. Он был в