Page 211 - Айвенго

Теперь невидим ты для нас,
Но если светит яркий день,
В обманчиво счастливый час
Нас облаком своим одень;
И в тёмной грозовой ночи,
Когда вокруг лишь мгла и дым,
Ты нас терпенью научи
И светом озари своим.
Нет арф у нас. Разрушен храм.
Мы столько вынесли обид!
Наш не курится фимиам,
И звучный тамбурин молчит.
Но ты сказал нам, наш отец:
«От вас я жертвы не приму;
Смирение своих сердец
Несите к храму моему!»

Когда звуки этого гимна замерли, у дверей опять раздался осторожный стук.
- Войди,- отозвалась Ревекка,- коли друг ты мне, а если недруг- не в моей воле
запретить тебе войти.
- Это я,- сказал Бриан де Буагильбер, входя,- а друг ли я или недруг, это будет зависеть
от того, чем кончится наше свидание.
Встревоженная появлением человека,неудержимую страсть которого она считала
главной причиной своих бедствий, Ревекка попятилась назад с взволнованным и
недоверчивым,но далеко не робким видом,показывавшим,что она решила держаться от него
как можно дальше и ни за что не сдаваться. Она выпрямилась, глядя на него с твёрдостью, но
без всякого вызова, видимо не желая раздражать его, но обнаруживая намерение в случае
нужды защищаться до последней возможности.
- У тебя нет причин бояться меня, Ревекка,- сказал храмовник,- или,вернее, тебе нечего
бояться меня теперь.
- Я и не боюсь, сэр рыцарь,- ответила Ревекка, хотя учащённое дыхание не
соответствовало героизму этих слов. - Вера моя крепка, и я вас не боюсь.
- Да и чего тебе опасаться?- подтвердил Буагильбер серьёзно.- Мои прежние безумные
порывы теперь тебе не страшны.За дверью стоит стража, над которой я не властен. Им
предстоит вести тебя на казнь, Ревекка. Но до тех пор они никому не позволят обидеть тебя,
даже мне, если бы моё безумие,- потому что ведь это чистое безумие,- ещё раз побудило бы
меня к этому.
- Слава моему богу,- сказала еврейка.- Смерть меньше всего страшит меня в этом
жилище злобы.
- Да, пожалуй,- согласился храмовник,- мысль о смерти не должна страшить твёрдую
душу, когда путь к ней открывается внезапно. Меня не пугает удар копья или меча, тебе же
прыжок с высоты башни или удар кинжала не страшны по сравнению с тем,что каждый из
нас считает позором.Заметь, что я говорю о нас обоих. Очень может быть, что мои понятия о
чести так же нелепы, как и твои, Ревекка, но зато мы оба сумеем умереть за них.
- Несчастный ты человек!-воскликнула Ревекка.-Неужели ты обречён рисковать
жизнью из-за верований, которых не признаёт твой здравый смысл? Ведь это всё равно,что
отдавать свои сокровища за то, что не может заменить хлеба. Но обо мне ты так не думай.
Твоя решимость зыблется на бурных и переменчивых волнах людского мнения, а моя
держится на скалах вечности.
- Перестань,- сказал храмовник, - теперь бесполезны такие рассуждения. Ты обречена
умереть не той быстрой и лёгкой смертью, которую добровольно избирает скорбь и радостно
приветствует отчаяние, но смертью медленной, в ужасных пытках и страданиях,которую