Page 25 - Ася
P. 25
«Какие предрассудки? – вскричал я, как будто он мог меня слышать, – что за вздор! Кто
дал право похитить ее у меня…» Я схватил себя за голову…
Служанка начала громко кликать хозяйку: ее испуг заставил меня прийти в себя. Одна
мысль во мне загорелась: сыскать их, сыскать во что бы то ни стало. Принять этот удар,
примириться с такою развязкой было невозможно. Я узнал от хозяйки, что они в шесть часов
утра сели на пароход и поплыли вниз по Рейну. Я отправился в контору: там мне сказали, что
они взяли билеты до Кёльна. Я пошел домой с тем, чтобы тотчас уложиться и поплыть вслед
за ними. Мне пришлось идти мимо дома фрау Луизе… Вдруг я слышу: меня кличет кто-то. Я
поднял голову и увидал в окне той самой комнаты, где я накануне виделся с Асей, вдову
бургомистра. Она улыбалась своей противной улыбкой и звала меня. Я отвернулся и прошел
было мимо; но она мне крикнула вслед, что у ней есть что-то для меня. Эти слова меня
остановили, и я вошел в ее дом. Как передать мои чувства, когда я увидал опять эту
комнатку…
– По-настоящему, – начала старуха, показывая мне маленькую записку, – я бы должна
была дать вам это только в случае, если б вы зашли ко мне сами, но вы такой прекрасный
молодой человек. Возьмите.
Я взял записку.
На крошечном клочке бумаги стояли следующие слова, торопливо начерченные
карандашом:
«Прощайте, мы не увидимся более. Не из гордости я уезжаю – нет, мне нельзя иначе.
Вчера, когда я плакала перед вами, если б вы мне сказали одно слово, одно только слово – я
бы осталась. Вы его не сказали. Видно, так лучше… Прощайте навсегда!»
Одно слово… О, я безумец! Это слово… я со слезами повторял его накануне, я
расточал его на ветер, я твердил его среди пустых полей… но я не сказал его ей, я не сказал
ей, что я люблю ее… Да я и не мог произнести тогда это слово. Когда я встретился с ней в
той роковой комнате, во мне еще не было ясного сознания моей любви; оно не проснулось
даже тогда, когда я сидел с ее братом в бессмысленном и тягостном молчании… оно
вспыхнуло с неудержимой силой лишь несколько мгновений спустя, когда, испуганный
возможностью несчастья, я стал искать и звать ее… но уж тогда было поздно. «Да это
невозможно!» – скажут мне; не знаю, возможно ли это, – знаю, что это правда. Ася бы не
уехала, если б в ней была хоть тень кокетства и если б ее положение не было ложно. Она не
могла вынести того, что всякая другая снесла бы: я этого не понял. Недобрый мой гений
остановил признание на устах моих при последнем свидании с Гагиным перед потемневшим
окном, и последняя нить, за которую я еще мог ухватиться, – выскользнула из рук моих.
В тот же день вернулся я с уложенным чемоданом в город Л. и поплыл в Кёльн.
Помню, пароход уже отчаливал, и я мысленно прощался с этими улицами, со всеми этими
местами, которые я уже никогда не должен был позабыть, – я увидел Ганхен. Она сидела
возле берега на скамье. Лицо ее было бледно, но не грустно; молодой красивый парень стоял
с ней рядом и, смеясь, рассказывал ей что-то; а на другой стороне Рейна маленькая моя
мадонна все так же печально выглядывала из темной зелени старого ясеня.
XXII
В Кёльне я напал на след Гагиных; я узнал, что они поехали в Лондон; я пустился вслед
за ними; но в Лондоне все мои розыски остались тщетными. Я долго не хотел смириться,
долго упорствовал, но я должен был отказаться, наконец, от надежды настигнуть их.
И я не увидел их более – я не увидел Аси. Темные слухи доходили до меня о нем, но
она навсегда для меня исчезла. Я даже не знаю, жива ли она. Однажды, несколько лет спустя,
я мельком увидал за границей, в вагоне железной дороги, женщину, лицо которой живо
напомнило мне незабвенные черты… но я, вероятно, был обманут случайным сходством.
Ася осталась в моей памяти той самой девочкой, какою я знавал ее в лучшую пору моей
жизни, какою я ее видел в последний раз, наклоненной на спинку низкого деревянного стула.