Page 24 - Ася

никто не отозвался…
Я решился пойти узнать, не нашел ли ее Гагин.

XX

Быстро взбираясь по тропинке виноградника, я увидел свет в комнате Аси… Это меня
несколько успокоило.
Я подошел к дому; дверь внизу была заперта, я постучался. Неосвещенное окошко в
нижнем этаже осторожно отворилось, и показалась голова Гагина.
– Нашли? – спросил я его.
– Она вернулась, – отвечал он мне шепотом, – она в своей комнате и раздевается. Все в
порядке.
– Слава богу! – воскликнул я с несказанным порывом радости, – слава богу! Теперь все
прекрасно. Но вы знаете, мы должны еще переговорить.
– В другое время, – возразил он, тихо потянув к себе раму, – в другое время, а теперь
прощайте.
– До завтра, – промолвил я, – завтра все будет решено.
– Прощайте, – повторил Гагин. Окно затворилось.
Я чуть было не постучал в окно. Я хотел тогда же сказать Гагину, что я прошу руки его
сестры. Но такое сватанье в такую пору… «До завтра, – подумал я, – завтра я буду
счастлив…»
Завтра я буду счастлив! У счастья нет завтрашнего дня; у него нет и вчерашнего; оно не
помнит прошедшего, не думает о будущем; у него есть настоящее – и то не день – а
мгновенье.
Я не помню, как дошел я до З. Не ноги меня несли, не лодка меня везла: меня
поднимали какие-то широкие, сильные крылья. Я прошел мимо куста, где пел соловей, я
остановился и долго слушал: мне казалось, он пел мою любовь и мое счастье.

XXI

Когда, на другой день утром, я стал подходить к знакомому домику, меня поразило
одно обстоятельство: все окна в нем были растворены, и дверь тоже была раскрыта; какие-то
бумажки валялись перед порогом; служанка с метлой показалась за дверью.
Я приблизился к ней…
– Уехали! – брякнула она, прежде чем я успел спросить ее: дома ли Гагин?
– Уехали?.. – повторил я. – Как уехали? Куда?
– Уехали сегодня утром, в шесть часов, и не сказали куда. Постойте, ведь вы, кажется,
господин Н.?
– Я господин Н.
– К вам есть письмо у хозяйки. – Служанка пошла наверх и вернулась с письмом. –
Вот-с, извольте.
– Да не может быть… Как же это так?.. – начал было я.
Служанка тупо посмотрела на меня и принялась мести.
Я развернул письмо. Ко мне писал Гагин; от Аси не было ни строчки. Он начал с того,
что просил не сердиться на него за внезапный отъезд; он был уверен, что, по зрелом
соображении, я одобрю его решение. Он не находил другого выхода из положения, которое
могло сделаться затруднительным и опасным. «Вчера вечером, – писал он, – пока мы оба
молча ожидали Асю, я убедился окончательно в необходимости разлуки. Есть предрассудки,
которые я уважаю; я понимаю, что вам нельзя жениться на Асе. Она мне все сказала; для ее
спокойствия я должен был уступить ее повторенным, усиленным просьбам». В конце письма
он изъявлял сожаление о том, что наше знакомство так скоро прекратилось, желал мне
счастья, дружески жал мне руку и умолял меня не стараться их отыскивать.